Земля в иллюминаторе (СИ)

— Просто меня угнетает эта архитектура. Когда смотришь на нее мельком, видишь только захолустный китч. Но когда начинаешь вглядываться, замечаешь, что это мрачное строение. В нем меньше уюта, чем в простеньких хибарах бедняков. Здесь нет радости, чувства юмора, дистанции. Вся эта усадьба спроектирована ради серьезности. Она подавляет. Когда смотришь на нее, от нее невозможно отвлечься. Рядом с ней нельзя расслабиться и отдохнуть. Я смотрю на нее и понимаю, насколько же я не хочу, чтобы здесь прошли следующие годы моей жизни.

Хинту поразила тяжесть, с которой Тави говорил; еще никогда он не слышал в его голосе таких усталости и опустошения. Казалось, у того в душе, впервые за всю его жизнь, появилось что-то каменно-холодное — неотесанный монолит, ригидный и мертвенный, под стать ядовитому миру вокруг и этой черной воде.

— Символы беззащитны перед тем, что с ними делает человек, — прозвучал в их наушниках голос Ивары. — Золото для многих, почти для всех народов стало символом красоты, благоденствия, величия, даже святости. Очевидно, что подобное отношение мы унаследовали от людей Золотого Века, и тот век тоже недаром назван «золотым». Золотом украшают ритуальные предметы, из него отливают и им покрывают знаки отличия, от огромных эмблем на зданиях корпораций до значка на скафандре шерифа. Но тот, кто, не имея вкуса, стремится к власти, может сделать из золота весь свой дом — кто ему помешает? Так и получается, что символ делается амбивалентным, утрачивает чистоту содержания. Золото — это красота. Но это и китч. Золото — это благоденствие. Но это и богатства черствого скупца. Это символ величия, но и атрибут безнравственной тоталитарной власти.

— Мне нравится воображаемое золото, — сказал Тави. — Золото мыслей, слов, знаний. Аджелика Рахна — величайший из артефактов золотого уровня, но он вовсе не весь сделан из этого металла. В этом его красота. Для него золото — метафора. А для Джифоя золотые стены его дома, похожего на тюрьму — это реальность, реальный эквивалент всего, чего он достиг. А все, чего он достиг, это фрат: биотопливо, зеленые жидкие деньги, способные расти прямо на голых камнях.

— Не обязательно ты попадешь в эту тюрьму, — сказал Хинта.

— Мне невыносимо даже то, что я вынужден бороться, чтобы ее миновать. Это не мой выбор, не мое место, не моя битва. Отвоевать себе право жить без Джифоя — скучная победа в маленькой и грязной семейной драме. Может, я гордец, но скажу прямо: для меня это мелко. Все это мне не нужно. Вот от чего мне так тоскливо.

Они сошли с валуна и вместе с Иварой и Ашайтой на Иджи зашагали к вратам ангара. Когда они огибали озеро, их нагнал большой и шумный отряд из нескольких групп паломников, так что в шлюз они ввалились вместе с толпой малознакомых людей.

Изнутри ангар шумел десятками голосов. Джифой позволил другим фермерам торговать на своей территории, и те привезли сюда всю провизию, которую еще не успела конфисковать администрация Шарту. Огромное помещение казалось тесным из-за набившихся сюда людей и вещей: импровизированные прилавки ломились от платных и дармовых угощений, целые семьи оккупировали пространство за ресторанными столиками, а в углу ангара работал настоящий куврайм.

— Куда пойдем? — растерянно спросил Ивара. — Если хотим, где потише, то…

Договорить он не успел: к ним внезапно подошел незнакомец. Мужчина был одет в строгий официальный костюм. Скафандра на нем не было, а значит, скорее всего, он был человеком Джифоя, возможно, администратором одного из павильонов.

— Здравствуйте, — произнес он. — Я вас ждал.

— Ждали? — переспросил Ивара. Но незнакомец обращался не к нему, а к Тави.

— Вы ведь сын Эрники Руварты, так?

— С каждым днем все в меньшей степени.

Человек в костюме хмыкнул.

— Остроумно, молодой человек. Но я сочту это за обыкновенное «да». — Его лицо было остреньким, на щеках и подбородке темнела полоска щетины, казалось, оставленная специально. — Как видите, здесь бедлам. Но оставаться именно здесь не обязательно. Вы приглашены осмотреть дом. Если хотите, можете пообедать в столовой. Ваши спутники, само собой, тоже могут пойти с вами. Впрочем, Ваша мать была уверена, что Вы откажетесь. Но мое дело маленькое — я лишь посланец чужой воли.

— Они здесь?

— О нет, нет. Эрника в лаборатории — не захотела терять рабочий день. Листа и вся его семья еще в Шарту; у них много хлопот, и поедут они позже. Вероятно, их кортеж прибудет поздним вечером — сначала сюда, а потом на побережье. Это не встреча, просто приглашение осмотреть дом.

Тави задумчиво молчал, и Хинта вдруг понял, что он сейчас примет приглашение. Ивара, очевидно, тоже это почувствовал.

— Ты пойдешь?

— Да. Но только если вы с Хинтой не против. У нашего согласия могут быть непредвиденные последствия — я не знаю, что нам могут попытаться навязать.

— Ничего, — заверил мужчина в костюме. — Только то, чего Вы сами захотите. Если вам не понравится или надоест, можете уйти в любой момент. Сейчас особняк практически пуст, все работают здесь — в жилых апартаментах буду только я, вы и несколько слуг, главным образом, повара.