Земля в иллюминаторе (СИ)

— Ты не знаешь, что я видел и слышал. И не поймешь меня. Я никогда не был с тобой до конца. Я никогда не верил в твои космические амбиции. Я люблю жизнь. Я сделал все, чтобы эта планета была зеленой. И только это было для меня важно, это — и мой сын. Но мой сын мертв, а моя работа — жалкие крохи в сравнении с тем, что здесь действительно нужно. Ивара прав. Его путь может оказаться нашим единственным шансом.

— Так расскажи мне, что такого он тебе показал?

— Нет, — запретил Ивара.

— Нет, — повторил Лива.

Квандра ударил кулаком по столу — так, что дрогнула посуда. Наступила тишина. Еще никогда Хинта не видел, чтобы взрослые люди смотрели друг на друга такими взглядами. У Праты забегали глаза — он явно пытался что-то понять. Возможно, он был в шаге от предательства Квандры; ему тоже хотелось чудес. Ведь, в конце концов, именно он, а не Квандра, был на далекой Луне, именно он видел тот золотой корабль. Прата навсегда запомнил, как красиво в узорчатой обшивке отражались солнечные лучи — те же самые лучи, которые жгли и плавили его скафандр. Он чудом выжил, и что-то в нем изменилось, потому что ему показалось, что золотой корабль пел — пел, спасая его от ужаса космоса, пел, помогая ему вернуться назад.

— На Земле есть только одна ветвь внеземных технологий, которая может обеспечить нам вообще все, — в полной тишине произнес Квандра. — Это темная материя. Она изменила и продолжает менять нас. Она готовит нас к космосу и к любым трудностям. Корабль на Луне — лишь маленький бонус в сравнении с ней.

— Но темная материя — это воплощенное зло, — сказал Тави. — Вы сами сказали, что она чувствует такие миры, как наш. Она приходит, чтобы разрушать. Возможно, она — оружие, созданное где-то в другом конце вселенной. Она как боевая ракета с системой наведения на цель. Только у нее нет корпуса, формы, электронной начинки. Ее нельзя взорвать в полете или сбить с курса. Она пожирает энергию, одурманивает и убивает все живое. Учиться у нее? Срастаться с ней? Адаптироваться к ней? Это самоуничтожение. А тот корабль — в нем было добро, добро, посланное сюда специально, чтобы остановить зло темной материи. Ивара говорит вам правду — добро и зло даже более объективны, чем вы можете себе представить. Вот два дара — оба из космоса. Один, чтобы убивать других и умереть самому. Второй — чтобы жить. Какой дар Вы возьмете, пта?

— Это чушь, — с какой-то новой интонацией сказал Квандра. — Предметы, энергии и стихии не знают морали. Хотя и людям я бы рекомендовал отказаться от морали, заменив ее чистой этикой — простыми правилами взаимного бытия.

— Вы слепец, — ответил Тави.

Хинте показалось, что эти слова вызвали внутри Квандры последнюю лавину бешенства. Он испугался за Тави, испугался, что Квандра просто бросится через стол — настолько быстро, что другие мужчины не успеют его удержать. Но ничего такого не произошло. Квандра поступил иначе — ударил Тави словами.

— Нет, я не слеп. Я многое вижу. А вот ты и слеп, и глуп, несчастное дитя. Тебя сжигает страсть — твоя первая робкая страсть. Мой брат всегда имел несколько развратных слабостей. Мужчины, мальчики. Похоже, недолго он оплакивал своего прежнего любовника. И ведь так удобно соблазнять юнцов, когда работаешь учителем в провинциальной школе.

— Хватит говорить грязные слова, — потребовал Тави. При этом он беспомощно покраснел, а на глаза ему навернулись слезы. Квандра перевел взгляд на брата.

— Многих ты там потискал по темным углам?

— Ни одного, — ровным голосом ответил Ивара. — Это твое последнее оружие?

— А как по мне, я вижу, что, по меньшей мере, двоих. И похоже, ты очень привязался к ним — иначе зачем было везти их сюда за собой? Спишь с ними одновременно или по очереди?

Хинта почувствовал, как на него резко, волной нахлынула ярость. Прежде он ненавидел подобным образом только одного человека — Круну. Он ничего не сказал лишь потому, что слова в нем закончились, а дыхание прервалось. Из-за наплыва чувств он не сразу сумел понять следующие слова Квандры.

— Но все не так плохо. Мальчикам вовсе не обязательно жить с тобой и терпеть твои домогательства. Я могу их спасти. Димора.

— Твои родители живы, Хинта, — послушно вступил Димора Сайда, — и находятся под нашей опекой. Семья Фойта имела несчастье потерять в один день обоих своих сыновей. Их скорбь не знает границ. И боюсь, они страдают не только от скорби. Хинта, твой отец, Атипа, снова пьет. Твоя мать, Лика, сильно болеет, потому что не может раздобыть лекарства в разрушенном поселке. Их дом сгорел, и они на улице. Но это можно поправить. Только представь, как они обрадуются, если к ним вернется сын, да еще и корпорация даст им жетоны на первую очередь в получении временной жилплощади! И потом, есть много других благ — можно обеспечить достойное погребение маленькому Ашайте, построить большой дом, восстановить теплицы. Жизнь снова наладится. Тебе нужно лишь пойти с нами.

Слова Диморы доходили до Хинты словно сквозь белую пелену. Он внезапно ужасно отупел; ярость ушла, осталось ощущение шока.