Земля в иллюминаторе (СИ)

Традиционно считалось, что первых сестер-жриц было ровно тридцать шесть. Все они были сиротами, потерявшими родителей в самом начале Великой Войны, все познакомились друг с другом в одном лагере для эвакуированных детей. Там эти девочки и девушки дали клятву, что позаботятся друг о друге и обо всех, кто оказался обездолен на войне. Они создали орден милосердия, став примером для всех небезразличных женщин Лимпы, и начали проповедовать идеал общего очага, общего уюта, гражданского единства — в противоположность домашнему очагу, камерному уюту, семейному единству. Со временем учение сестер-жриц настолько глубоко вошло в философию Лимпы, что их орден стал не нужен и постепенно исчез. Однако сами тридцать шесть основательниц превратились в культурных героинь. Лика верила, что теперь эти девушки хранят всеобщий покой, присматривают за уютом всех очагов, всех жилищ в нашем мире и в загробных чертогах.

Хинта привык считать убеждения матери суеверием. Он никогда не замечал, чтобы ее обращение к сестрам-жрицам помогало от реальных бед. Но сейчас, после пугающих и жестоких слов Квандры, он вдруг обрадовался, что видит лица этих хранительниц на старинной чаше. Вместе со своими друзьями он теперь принадлежал к другой вере. Он верил в Аджелика Рахна и в Вечный Компас, верил в их собственную версию истории и в сияющий центр вселенной. Жертвенность Джилайси стала для Хинты ближе, чем когда-либо была жертвенность сестер-жриц. Идея активного противостояния, способного менять мир и останавливать войны, казалась ему более достойной, чем религия тихого патриотизма, малых деяний и индивидуального выживания. Однако именно сейчас, когда у него появились собственные убеждения, Хинта вдруг смог понять и принять точку зрения своей матери. Через эти лица он попытался передать ей какой-то мысленный привет. Пусть она найдет свое утешение. Пусть какая-то ее часть останется неуязвимой, несокрушенной, когда она поймет, что ей не вернуть ее детей, когда столкнется с жестокостью новых порядков, наступивших в Шарту. Пусть это будет с ней, если ей самой придется умирать.

Хинта смотрел на лица в узорах чаши и окончательно прощался со своей семьей, побеждал Квандру, отпускал родных, чтобы быть свободным для предстоящей неведомой битвы. Рука Тави по-прежнему лежала у него на плече. Лива медленно шел вокруг круглого стола и с машинальным автоматизмом возвращал на место сдвинутые кресла. Его руки слегка дрожали. Он выглядел ужасно перевозбужденным и немного напуганным, но ему удавалось владеть собой. А Ивара стоял, задумавшись, и смотрел вверх — на пронизанные солнцем слои стекла, на листья растений и на высокое яркое небо. Он глубоко и свободно дышал — его тело пыталось вспомнить те ощущения, которые дарила жизнь внутри купола. Потом он перевел взгляд на своих друзей.

— Мой брат все у меня взял.

— Нет, — ответил Лива. — Ты почти сокрушил его. Я никогда такого не видел. Ему нечего стало сказать. И Прата… я ощущал, как он склоняется на твою сторону. Квандра забрал у тебя только «Джиликон Сомос». Все остальное осталось при тебе. И если Джада Ра все еще существует, то наш лидер — именно ты. Если только ты захочешь, ты сможешь собрать заново всех, кто остался, и они тебя послушают.