Земля вращается со скрипом (сборник)

Да нет, все не так. Все гораздо проще. Волос всем доволен. И может, даже счастлив. Потому что «смысл жизни в получе­нии удовольствия». Так он говорит. А что у него за удовольст­вия? Обыкновенные. «Пойло, телки...» И для этого действи­тельно не обязательно быть звездой экрана.

В Днепропетровске, на гастролях, Самочка изводила нас лекциями о соционике. О Волосе она говорила с восторгом:

- Георгий - это Жуков. Сенсорно-логический экстраверт. Отличается высокой скоростью мышления, хорошей памя­тью, умеет собирать факты, просчитывать различные ситуа­ции, поведение людей и пути достижения своих целей. Он аб­солютный практик, не слишком доверяющий чистым абст­рактным построениям.

Волошук отшучивался, хотя было заметно, что ему при­ятно.

Для Георгия крайне важно, что говорят о нем люди. Мне­ние других для него имеет большое значение.

Самойленко продолжала возносить его до небес, а нас смешили незнакомые слова: «дуал», «сенсорика», «квадра», «тождик»...

Мы потом еще пару дней вплетали эти слова в свою шу­точную болтовню:

А у меня такой случай был. Приехала ко мне одна по­клонница из Одессы. Ну посидели, выпили на брудершафт -дело к ночи. Чувствую, пора в койку. Я ведь интуит. Ну и на­чинаю лезть ей под квадру.

А она что?

Не поверишь. Без тени смущения берет меня за дуал и -понеслась! Ох, и женщина была. Вот с такими тождиками!

А сенсорика какая?

Бритая.

Глядя на нас, Самойленко нарадоваться не могла:

Видите, как вам весело вдвоем? Все потому, что вы дуалы. Ведь Курилко - явный Есенин. Тип слабый, ветреный и совершенно не деловой...

Ну спасибо, Ира, - говорю.

Соционика - это наука. Или псевдонаука. Не знаю. Делит людей то ли на восемнадцать, то ли на тридцать шесть ти­пов. По манере поведения. По внешности. Каждый тип имеет имя данное по одному из знаменитых представителей этого типа. В Америке имена другие. Более близкие и понятные американцам.

Если знают, кто ты по соционике, то заранее могут ска­зать, что и как ты будешь делать, как реагировать в той или иной ситуации.

Откровенно говоря, я не силен в этом.

Классифицировать человека может лишь специалист. По ответам, по внешности и манере держаться.

Со мной - беда. Один утверждает, что я будто бы Горький, второй, что Достоевский, а трое последних утверждали - Есе­нин.

Сергей Александрович из вышеперечисленных мне импо­нирует сильнее остальных. Поэтому я не возражаю. Хотя многое в характеристике этого типа мне не понравилось.

Мне Самойленко из какого-то института притарабанила выдержку на тринадцати страницах из научного труда неко­его величайшего гения этого дела. Там и плюсы были и минусы.

Я даже заподозрил ее в том, что она попросту пошутила надо мной. Но она не могла знать и половины того, что там было написано обо мне. Не настолько хорошо она меня знала.

Был, кстати, забавный случай. Танелюка частенько при­глашают сниматься в телевизионной рекламе. Он отснялся уже в трех-четырех десятках, а я всего в одной, да и то, слава Богу, мельком. На пробы же и кастинги всегда ходили вмес­те. Я шутил, что приношу ему удачу, и требовал за это десять процентов от его гонорара.

Так вот. У хозяйки агентства (наша теперь хорошая зна­комая) интересуемся - почему, мол, исключительно по фото­графиям, заказчики выбирают кого угодно, в том числе и Се­дого, а меня - ни в какую.

Она отвечает:

- Есть такое понятие - тяжелая внешность. Раз. А во-вто­рых, у тебя, Леня, злая, я бы даже сказала, хищная улыбка. Тогда как у Жени она добрая и обаятельная. Все заказчики это подмечают.

Я, балуясь, фальшиво возмутился:

Значи-ца так! Передай всем этим заказчикам, что я по соционике Есенин. А Есенин, блин, это мягкий, добрый и ро­мантический лирик. И его светлая, милая улыбка считается визитной карточкой этого типа.

Какого типа? - не поняла она.

Есенина.

При чем здесь Есенин?

Так ведь я, - говорю, - Есенин. Так мне сказали.

Она была обескуражена:

В смысле - Есенин? Кто сказал? Он же умер.

И она - я клянусь! - растерянно и вопросительно посмот­рела на Танелюка в надежде найти поддержку своим словам. Создавалось впечатление, что она не совсем уверена в смер­ти классика.

Пришлось ей долго разъяснять, что такое соционика и как ею дурят нашего брата.

И вы Есенин? - спросила она с сомнением в голосе.

Я не Есенин, я другой.

А эту самую «злую улыбку» Жека мне еще не раз вспоми­нал.

- Может, не пойдешь на кастинг? У тебя все равно улыб­ка... того... сам знаешь.

Я, к слову сказать, уже давно и не хожу по кастингам. И дело вовсе не в улыбке.

Глава восемнадцатая

 После спектакля

После спектакля, переодевшись, я всегда минут десять сижу в гримерке. Релаксирую, как говорит Котя.

Но в этот раз я сижу значительно дольше. Идти домой не хочется. Сегодня к Марине должна была приехать кума. Без выпивки их встречи не обходятся. А я Котову выпившей пло­хо перевариваю.

Ну ты идешь? - спрашивает Седой.

-Куда?

К метро - куда!

А Бурый где?

У него машина сломалась. Его не будет.

Я огорченно вздыхаю. За два с половиной года я легко и сильно привык, что Бурлака всюду меня катает.

Устал? - участливо интересуется Жека.

Если честно, да. Силы уже не те. Старый я.