Земля зеленая

Таким образом Андр Осис, из упрямства и ненависти к той же принцессе, все чаще заходил в Вайнели за книгами и, думая только о своей обиде, совсем не замечал, что способствует широким замыслам хозяина Бривиней, может быть даже больше, чем Мартынь Упит и Прейман своими длинными языками. Далека от всего этого была и Осиене, она думала только о своем сыне. Хотя и угадывала истинную причину внезапного пристрастия Андра к книгам, но делала вид, что ничего не знает и не замечает. В Вайнелях замечательная земля, шесть дойных коров можно держать. Альму только завистники и глупцы считают несчастной калекой и дурочкой; если ее подкормить как следует, из нее выйдет такая доярка и ткачиха, что всех бойких и здоровых за пояс заткнет. Опершись о сенную подушку и качая младенца, Осиене, забывая боль под ложечкой и колики в спине, смотрела на старшего сына такими ласковыми глазами, каких у нее не было даже тогда, когда он спал в люльке, как теперь Янка. В ее глазах он уже был не просто Андр, а хозяин Вайнелей Андрей Осис, который часто ездит с женой в церковь, и телега у него на железном ходу, священник подает ему руку так же, как всем богатым землевладельцам. Эти мечты о будущем она упрямо разжигала все чаще, будто наперекор тому несчастью, той черной чуме, которая пока еще разгуливала по усадьбе Озолини, но скоро тяжелой тучей должна была упасть Осиене на голову…

Около Мартынова дня начались морозы без снега, пока еще слабенькие, но вода все же начала замерзать. Вскоре мочила подернулись тонким слоем льда. Мартынь Упит прошелся по Спилве и, вернувшись домой, сказал хозяину, что теперь самое время для вывозки камня. Если будущей весной он хочет строить дом, то вывозить надо обязательно сейчас, не дожидаясь, когда низину занесет снегом. Большие осколки еще можно будет поднять рычагом, но маленькие так примерзнут к илу, что ни возьмешь и ломом.

Ванаг стал необычно задумчивым. Будущей весной — да, он рассчитывает. Но это не так-то легко и просто. Из старого дома придется выбраться; летом, конечно, можно прожить и в клети, не замерзнешь, — ведь старика, который даже у печки мерз, слава богу, уже нет. Ну, а выстроят ли плотники новый дом до осени? Возни с ним много. Даже если и выстроят, разве можно будет осенью въехать, — с непросохших стен потечет вода, весь дом будет похож на мочило. Сами-то могли бы как-нибудь перезимовать в риге, но куда денешь Осиса с его маленькими ребятами? Об испольщике ведь тоже надо подумать.

Но своими сомнениями с Мартыном не поделился. Старший батрак обиделся на такое недоверие и притворялся, что ему нет никакого дела до того, как собирается Ванаг в дальнейшем вести свое хозяйство. Только о камнях, о них Мартынь заботится. Если осенью не поднять на гору, то весной опять увязнут в трясине, придется с трудом выворачивать. Против этого Ванаг не возражал, — наверх их, конечно, нужно перетащить, а там видно будет.

Около двадцати человек съехались в Бривини на толоку, даже Вецкалач и Лиелспуре — каждый прислал батрака с подводой. Иоргис из Леяссмелтенов тоже пригнал подводу с батраком. Сам прикатил на жеребце; рукавицы и полушубок сбросил в комнате, показывая, что не боится ни холода, ни острых камней. И действительно показал, на что они вместе с жеребцом способны. Ворочал самые большие глыбы, к которым остальные даже не подступались. Иоргис — мужчина как медведь, только поднажмет, камень так и катится, помощник лишь успевай придерживать. С храпом тащил в гору жеребец тяжелую кладь. Пока другие подводчики делали один конец, Иоргис успевал полтора. Ванаг с гордой улыбкой восхищался зятем и его жеребцом, подзывая Лауру, чтобы шла подивиться, но у той из-за хлопот со стряпней не было времени. Батрак Иоргиса Клявинь был бледный, избалованный, он прежде ездил кучером на почтовом возке, потом работал в корчме, — камни, должно быть, видел впервые. Ему все время помогали нагружать телегу и, добродушно посмеиваясь, называли его то молодым барином, то управляющим Леяссмелтенов. Само собой разумеется, что Осис со своим чалым тоже помогал. Камни поднимал не торопясь, за другими не гнался, приноравливаясь к силам своей лошаденки. Вниз порожняком он съезжал без всякой лихости: не стоял во весь рост на телеге, как другие, не крутил над головой вожжами. Чалый уже не мог бегать, — как только кончилась трава на пастбище, стал хиреть, половина кормушки с сеном оставалась несъеденной, должно быть зубы стали плохие, жевать нечем; уже с осени покрылся клочковатой шерстью, какая бывает у лошадей только к весне. Свалив камни, Осис зашагал рядом с чалым, покачал головой и ударил рукой по костистому крупу.

— Ну, друг, последние возочки дотягиваешь. Делать нечего. Корм больше на землю сыплешь, чем жуешь, а что съешь — пользы не приносит. Дырявый ты мешок, старина! Когда придет Рутка, собирайся-ка с ним в путь-дорогу. Посмотри, какие возы поднимают другие в гору, а что мы с тобой можем?