Земляничный вор

Я очень старался смотреть Моргане в лицо, но мой взгляд самым непристойным образом упирался в татуировку, украшавшую ее декольте. Впрочем, если уж быть объективным, татуировка и впрямь была прекрасна. Стилизованные побеги и листья, а на конце каждого побега три крошечных цветка. Я лишь через некоторое время вспомнил, что уже видел подобный рисунок: это был фрагмент той картины или куска гобелена, что висел возле двери и так сильно напоминал старинные английские обои. Только теперь, приглядевшись, я понял, как умело один из элементов чрезвычайно сложной композиции вычленен и адаптирован так, чтобы соответствовать нежному выступу ключицы. Несмотря на чистые линии и почти абсолютную симметричность обеих татуировок, я вдруг обнаружил, что нахожу их невероятно эротичными.

Встретившись взглядом с Морганой, я увидел, что она улыбается, и поспешил извиниться:

– Извините, мне не следовало смотреть так пристально…

– Ничего страшного, – сказала она. – Между прочим, это мое первое тату.

– Первое?

– Да, самое первое. Многие мастера начинают с какого-нибудь местечка на ноге, где в случае неудачи тату легко скрыть под одеждой. Но в юности я была невероятно самоуверенной. И всегда предпочитала работать с зеркалами.

– Вы хотите сказать, что сделали это самостоятельно?

– Абсолютно, – подтвердила Моргана. – Некоторые для практики делают тату волонтерам. Но мне это всегда казалось нечестным. Искусство татуировки прежде всего предполагает честность. И мне хотелось, чтобы мои клиенты это понимали.

Я попытался представить, каково это – когда ты сам делаешь себе тату, глядя в зеркало.

– Честность… – пробормотал я.

– Вот именно. Мои татуировки – не камуфляж. Я воспринимаю их скорее как фрагменты души, всплывающие на поверхность.

Я просто не знал, что сказать в ответ. Фрагменты души. Я вспомнил, как на поверхности Танн кружились куски обугленного и горящего дерева. Как с той стоянки уплывали прочь речные люди с мрачными и невозмутимо-бесстрастными лицами.

И попытался пошутить:

– Осторожней: души – это валюта церкви.

– И дьявола, – прибавила Моргана. – Каждый получает то, за что платит.

Глава восьмая

Понедельник, 20 марта

Мама сказала, что больше не желает видеть меня в обществе Морганы и запрещает с ней разговаривать. По-моему, если не хочешь что-то видеть, так не следует и смотреть. В следующий раз попрошу Моргану опустить жалюзи или встречусь с ней где-нибудь тайком. Потому что по-прежнему хочу и видеться с ней, и рассматривать ее замечательный альбом с фотографиями, и, может быть, даже тату себе сделать. Есть в ней нечто такое, отчего я перестаю чувствовать себя особенным ребенком, не такой, как все. Такое ощущение, что Моргане даже нравится во мне то, что заставляет других людей смотреть на меня удивленно, хотя Жолин Дру и Каро Клермон и вовсе голос понижают, когда обо мне говорят.

Мама думает, я этого не замечаю и не понимаю, насколько отличаюсь от других людей. Надеется, наверное, что если я буду вести себя хорошо и спокойно и не стану пользоваться своим теневым голосом, то, возможно, в один прекрасный день свершится превращение, и я стану такой же, как все, а не как та девочка, которую одна мать себе из снега сделала. Но вчера, когда я была у Морганы, я вовсе не чувствовала себя какой-то не такой. Я знала, что Моргана будет не против, даже если я своим теневым голосом заговорю, или если она увидит в зеркалах Бама, или если произойдет некая Случайность. И она бы ничуть не удивилась, если б узнала, почему мы перебрались в Ланскне и почему мама иногда боится. А теперь мне и о ней самой хочется побольше узнать: откуда она приехала, и где побывала, и что означает название ее магазина, и зачем кусочек из «Земляничного вора» вытатуирован у нее на ключицах. В общем, все утро я была не в духе и отказывалась пить шоколад, а мама выглядела такой печальной, словно у нее болит голова, и, естественно, всякие мелкие вещи без конца ломались и разбивались. А тут еще этот ветер задул, резкий такой; он насквозь продувал нашу площадь, залетая во все углы, и заставлял плясать вывеску над магазином. Это был не самый плохой ветер – хотя и хорошим его назвать тоже было нельзя.

– Может, тебе сходить проведать твоего нового приятеля Янника? – наконец предложила мама с какой-то хрупкой улыбкой. – Ты бы могла его нашим шоколадом угостить.