Земное притяжение любви. Сборник

Но такие выезды на природу были нечасты. И вот теперь он наслаждался голубизной дня, повеселевшими цветами. Откуда-то появились стрекозы, прогудел тяжелый бархатисто-золотой шмель.

– Где ты теперь работаешь? – снимая с ног белые туфли, спросила Лиханцева.

– В НИИ.

– Что это за НИИ?

– Научно-исследовательский институт. Занимаюсь проблемами экологии, средой обитания.

– Вот куда тебя занесло, – похвалила она. – Скоро знаменитым профессором станешь. В газетах и журналах фотографии и научные статьи печатать будут.

– Возможно, со временем, – смущенно ответил он.

– А ты где устроилась?

– Дояркой на ферме работаю, – вздохнула она. – Корреспондент недавно приезжал, расспрашивал о высоких надоях и фотографировал.

– Вот видишь, – оживился Григорий. – Ты быстрее меня славу обретешь. С литературой как? Рассталась? У тебя ведь к ней способности.

– Какие там способности. Сама иногда пишу сказки для детей, но больше читаю. Нравятся Астафьев и Бондарев, Распутин и Шукшин. Особенно его «Калина красная». Очень правдивая и душевная повесть.

– У тебя хороший вкус. Я тоже к этим писателям питаю симпатию, толково пишут, – поддержал ее Клинцов. Оля шла босиком по лужам.

– Простудишься, – пожалел он.

– Нет, мне привычно, – тепло улыбнулась она, подмечая его заботливость. Григорий вспомнил, как в детстве , закатав до колен штанишки, любил бегать по лужам. Раздолье ребятишкам было, когда балка пересекавшая село, наполнялась паводковыми потоками. Все это сейчас казалось далеким, окутанным в голубой туман. А в Оле что-то сохранилось от тех далеких лет.

Незаметно за разговорами они подошли к Новому Миру. Село открылось перед взором Григория в зелени садов, тихое, отрешенное от суеты и шума городской жизни.

– Дальше я одна пойду, – остановила его женщина.

– Муж ревнивый?

– Так будет лучше, – ответила она и ласково улыбнулась. Словно давняя, но все еще прекрасная песня возвращалась к нему.

Поднимая светлые брызги, бегали босоногие ребятишки. По узким мостикам, перекинутым через кювет у дороги, как по тоненьким жердочкам, подхватив руками подолы платьев, переходили девчонки.

Клинцов чувствовал на себе любопытные взгляды односельчан и становилось, как-то неловко, словно пришел в чужой дом. Его здесь не узнают. Он встретил высокого старика, который шел по улице, прихрамывая и опираясь на клюку. В его лукавых, глубоко запавших глазах, в библейской узкой бородке было что-то очень знакомое. Григорий вспомнил и с радостью произнес:

– Дедушка Макуха, здравствуйте ! Как поживаете?

Старик долго его разглядывал подслеповатыми глазами, видать ослабела память. Клинцов уже хотел назвать себя, но Макуха опознал его:

– Бува не Марьин ты сын, Гришка? Чай давно тебя не бачив.

– Угадал дедушка, угадал, – признался он. – Приходите в гости, выпьем за мое возвращение по чарочке.

– Это мы завсегда с охотой, – заблестели глаза у старожила. Григорий помнил, что старик и прежде не прочь был выпить, а уж за песнями дело не станет. Особенно любил он затягивать: «Где мои семнадцать лет» и «Распрягайте хлопцы кони..» Оригинальный старик, подобно шолоховскому деду Щукарю, зато столяр и плотник справный. Колеса для бричек и повозок, прялки, люльки для младенцев и прочие вещи мастерил – залюбуешься. Со всей округи к нему поступали заказы.

Для себя и своей супруги Ефросиньи сделал добротные гробы еще сорок лет назад и с тех пор здравствуют, не жалуясь на крепкое здоровье. А гробы, наверное, до сих пор на чердаке. Чтобы они не пустовали, хранит в них семечки, кукурузу и зерно.

– Ты таво, Гриша, будя час, заходи к нам с горилкой, – попросил, прощаясь Макуха.

– Приду, обязательно навещу, – пообещал Клинцов и увидел, как помолодели глаза у старика.

На душе стало светло и радостно. Григорий не чувствовал прежней вины, если сама знаменитость, дед Макуха, пригласил его в гости. Да, и встреча с первой любовью Олей Лиханцевой, заронила в сердце светлую затаенную надежду.

Бодро зашагал по улице в край села, где находился родительский дом.

ОХОТА НА НЕРПУ

С аборигенами Севера – немцами и поморами нам, участникам экспедиции общаться доводилось не часто. Они занимались своими традиционными промыслами: оленеводством, рыболовством и охотой, а мы разведкой недр, поиском нефти и газа. Но все же пути иногда пересекались. Прогресс, приметой которого являлись ажурные буровые вышки, разбросанные по тундре и ночью расцвеченные яркими огнями, словно огромные рождественские елки, настойчиво вторгались в некогда пустынный край – край чумов, оленей и собачьих упряжек.

Нарушился вековой уклад суровой жизни аборигенов. Особенно это негативно проявилось на пристрастии ненцев и поморов к огненной воде – водке и спирту. За них, не скупясь, тогда отдавали дорогие меха.