Земное притяжение любви. Сборник

Стояли погожие солнечные дни и теплые ночи, шедшие на убыль – ни дождя, ни тумана. С близкого моря легкой прохладой веял норд-ост, тесня знойный воздух к цепи древних курганов в окрестностях Керчи.

По едва приметной тропинке я направился к голубовато-зеленой чаше озера, окаймленной изумрудной оправой, шелестящим на ветру камышом. На стеблях сочной травы, белых соцветиях тысячелистника, синего цикория, желтой сурепки и вьющихся плетях душистого розового горошка ни одной росинки. Небо безоблачно, голубое поблекшее в жарких лучах летнего солнца и поэтому никаких признаков на дождь.

И вдруг, войдя под зеленый шатер ивы, я ощутил упавшие капельки влаги. Обратил взор вверх и несколько капель почувствовал на лице. Так это же плакучая ива, словно невеста, но не в белоснежном, а в светло-зеленом нежном наряде. И почему ей вздумалось проливать слезы? Может в оправдание своего названия или в предвестие близкой перемены погоды, с сухой и солнечной на дождливую и хмурую?

Возможно, через соцветия и листву избавляется от избытка влаги? Почва и трава под ивой были влажные.

Я приблизился к озеру. На тихом зеркале воды, в дальнем затоне, тревожа его кольцами волн, плавала дикая утка с молодым выводком– шустрыми утятками. Она добывала корм, ныряя вглубь. На берегу прогалины, освобожденной от камыша, замер рыбак с удилищем в надежде на улов карасей, окуней или хотя бы пескарей.

На поплавке из гусиного пера устроилась вездесущая стрекоза, а на берегу у самой воды разрослась ива. Ее ветви зелеными длинными косами ниспадали к воде. Она загляделась в затон, любуясь своим отражением. Слезинки мелкими прозрачными бусинками падали в водоем, словно морось дождя.

В народном творчестве, сказках, песнях и сказаниях, в произведениях писателей, поэтов, художников и музыкантов, ива предстает в образе одиночества, грусти и нелегкой доли. Если березку или рябину и тополь сравнивают со стройной девушкой (поэзия С.Есенина, повесть Ч.Айтматова «Тополек мой в красной косынке» и др.), то иву с женщиной трудной судьбы. Так и хочется подойти, прикоснутся к ветвям и утешить, но не во власти человека изменить издревле отведенную ей роль.

Плачет ивушка, благоухает тонким ароматом акация, роняет пух тополь – у дерева каждого своя планида.

БОЧАРКА

Предрассветье – время, когда крупные звезды, россыпью усеявшие небосвод, не успели поблекнуть и челн луны еще не уплыл за окоем, – самая лучшая пора для рыбной ловли. Вот и я, прихватив удочку, тороплюсь на камни Бочарки.

Полчаса ходьбы вдоль железнодорожного полотна, спуск к мостику в зарослях камыша, где среди тонкого журчания затаилась ночь. Вскоре – окраина города, приземистые дома Цементной слободки, постройки. За ней – защищенное грядой холмов зеркало Керченского залива. Выгнутый дугой берег сплошь усеян камнями, будто мифический Геракл разбросал их мощной рукой. Надеялся увидеть пустынный берег. Ан, нет, невдалеке показалась фигура рыбака.

Внимательно присмотревшись, замечаю на вымощенных из камней уступах второго, третьего… Неукротима рыбацкая страсть! А в трехстах метрах от берега – целая флотилия резиновых и дюралевых лодок…

Отсвечивающая ртутью гладь воды не шелохнется. Лишь изредка, всплеснет крупная рыба, да на поверхности пробежит цепочка пузырьков. Наживка на крючке, и вот поплавок замер.

Все внимание сосредоточено на нем. Мгновенье – поплавок слегка заплясал и вдруг стремительно пошел вглубь. Вскидываю удилище. Оно упруго выгибается, леска натянута, как струна, коснись смычком – и запоет. Непередаваемое светлое ощущение испытывает рыбак, чувствуя тяжесть добычи. Возможно, оно осталось в человеке с той незапамятной поры, когда для далеких предков охота и рыбалка составляли суть существования.

Быстро светает. В заливе, словно в зеркале, отражаются все происходящие перемены. Пурпурно-розовая полоска над горизонтом – и сразу вода повторила ее цвет. Первая приливная волна, всколыхнув застывшую до того гладь, набежала на камни, напомнила о себе звуком.

Через мгновение огненно-красный диск солнца вынырнул из воды, будто до того покоился в глубине на якоре, залил все вокруг малиновым цветом. Налетел с востока ветерок, зарябил воду. Клев ослабел, зато интереснее стало наблюдать жизнь моря.

Сквозь пронизанную лучами толщу воды видны покрытые сочным зеленым бархатом камни, зеленовато-бурые и коричневые водоросли тянутся к поверхности. На песчаных «оконцах» притаились бычки, боком-боком пробежал и скрылся в расщелине краб. Камни сплошь усеяны черными ракушками мидий. И вдруг в глубине, где видимость размыта, подмечаю золотое свечение. Это кефаль заманчиво блеснула боком, рядом вторая, третья… То уйдут вглубь кем -то вспугнутые, то возвратятся к прежнему месту, плавно обходя камни.

– Ходит кефаль, да не ловится, – сетуют заядлые рыбаки, не теряя, однако, надежд на удачу. Для нее нужна особая наживка – морской червь, который обитает в речке Приморской, в древние времена называемой Пантикапа, а затем и Мелек-Чесме или в лиманах.