Зенит

– Да, – коротко ответил он, смотря вдаль.

Маша находилась в гараже рядом с домом. Елизар сказал, что им больше некуда было её поместить, а в лес к остальным волкам днём уходить небезопасно из-за случайных людей, которые ещё встречались на дороге между сёлами. Она покинет этот дом сегодня вечером, когда достаточно стемнеет, чтобы её не могли разглядеть.

Как только мы перешли порог гаража, мне в нос сразу же ударил сильно выраженный запах пыли, каких-то машинных масел и собаки. Я не сразу поняла, что это совсем не собака. В дальнем углу за мотоциклом, накрытым брезентом, который, должно быть, принадлежал Елизару, на куче старых детских шуб и курток, в сумраке лежала свернувшись серая волчица. Она была немного больше обычных волков, но даже в подмётки не годилась тому, кто вчера пришёл и сломал её жизнь.

– Привет, – хрипло прошептала я, боясь нарушить тишину.

Волчица резко подняла свою морду и вопросительно уставилась на меня. По спине пробежали холодок и мурашки. А вдруг она кинется на меня? Вдруг она во всем винит меня? Елизар находился далеко и навряд ли успел бы меня защитить. Но волчица не бросилась на меня. Она снова опустила морду и испуганно прижала уши. Она пыталась не смотреть в мою сторону, но то и дело, жалобно скуля поглядывала на меня своими изменившимися бледно-золотистыми глазами. Несмотря на то, что она стала волчицей, её мимика все же напоминала человеческую. В ней можно было заметить смущение, испуг, горечь. Человеческая часть девушки никуда не испарилась, она осталась с ней вместе с пережитым ужасом.

– Маша, – произнесла я её имя и сделала шаг в её сторону.

Волчица проскулила и глубже забилась в угол, пряча свою морду. Она закрыла своё вытянутое покрытое шерстью изменившееся лицо тонкой лапой и провыла. Её вой был наполнен печалью и жалостью к себе. Она не хотела того, что с ней случилось. Не хотела, чтобы кто бы то ни был, видел её такой.

– Я не хотела, чтобы с тобой произошло подобное, – присела на корточки и произнесла я, чувствуя поднимающийся к горлу ком. – Маша, – сдерживая слезы продолжила я. – Я даже не знаю, что сказать. Мне так жаль. Это нечестно, блин. Так не должно было быть.

По моим щекам градом покатились слезы, застилая от меня волчицу – не смогла сдержаться. Я вытерла слезы рукавом толстовки, но все равно не могла остановиться, пока не почувствовала, как к моей руке прижалось что-то тёплое и влажное. Я подняла голову и увидела печальные волчьи глаза Маши.

Она замерла, уткнувшись своим влажным тёплым носом в мою руку. На меня по-прежнему смотрели сочувствующие печальные глаза. Осторожно, чтобы её не спугнуть, я провела своей рукой по её морде и обняла её за шею.

От неё больше не пахло сладкими женскими духами, что окутывали её комнату невидимым облачком. Я не встретила тёплую нежную ухоженную женскую кожу, к которой прикасалась вчера. Я почувствовала, как мою кожу покалывает её грубеющая шерсть, которая местами ещё была мягкой, как человеческие волосы. От неё пахло пылью и животным.

Я погладила её словно собаку, отчего мне вдруг стало невыносимо стыдно, но я не почувствовала сопротивления. Волчица положила свою голову мне на плечо и тяжело выдохнула. На долю секунды мне показалось, что она сейчас расплачется, но навряд ли волки могут плакать.

– Мне так жаль, – всхлипнула снова я, чувствуя, как меня сжигает изнутри обидное чувство несправедливости по отношению к ней.

Почему такая несправедливость случилась именно с ней? Почему этот хороший человек потерял все, а её добрые родители теперь должны оплакивать эту потерю? Это не справедливо. И как после такого у кого-то поворачивается язык говорить, что за нами следит бог? Будь он на самом деле, такого не должно было бы случиться. Почему какие-то мрази и дальше будут топтать эту землю и наслаждаться своим мерзким существованием, отравляя жизнь других, а эта девушка, у который были мечты сделать мир немного лучше, вдруг обязана распрощаться со своей человеческой жизнью?

– Она рада, что с тобой все в порядке, – произнёс Елизар, который бесшумно подошёл к нам.

– Спасибо, – ответила я волчице, которая села передо мной.

Её движения были неуверенными и было видно невооружённым взглядом, что она ещё не привыкла к новому телу и чувствует себя в нем неловко. Что-то в её памяти все ещё контролирует человеческое тело и пытается выдать жестикуляцию и движения рук, но проходит мгновение и она вспоминает, что у неё больше нет рук и нет её красивого загорелого лица – теперь она в волчьем теле.

– Неужели ничего нельзя сделать? Неужели нельзя снова превратиться в человека? – взмолилась я, обращаясь к Елизару.

– Нет, – покачал он головой.

– Это несправедливо, – обиженно выдохнула я.

– Ей приятно, что ты так о ней волнуешься, – сказал мне Елизар, замерев взглядом на Маше.

– Ты говоришь с ней? Мысленно? – удивилась я.

– Нет, я ощущаю её эмоции, – ответил он.