Зенит Красной Звезды

Романов почти слово в слово повторяет аргументы деда.

— Решили разрешить госпредприятиям сверхплановую продукцию реализовывать через специальные централизованные биржи по коммерческим ценам — мы выходим из лифта, к Генеральному подскакивает помощник, подает пальто — Отдел пропаганды ЦК быстро подсуетился…

— Так пусть Гришин открывает! Зачем вас дергать?

— Незачем ему — хмурится Романов — Давай свою служебку.

Мы стоим в холле перед выходом, кортеж уже подан, все ждут. Ничего, потерпят. Романов быстро читает документ.

— Молодец, хороший план — Генсек хлопает меня по плечу — Растешь!

— Попросите Дмитрия Федоровича дать вертолет

— Зачем беспокоить Устинова? — удивляется Романов — В правительственном авиаотряде есть Ми 6. Набери Симоняну, скажи я распорядился. По Кремлю — это к пвошникам, я позвоню, когда вернусь. Что еще? Суздальский горком и пресс-конференция — это тебе к Тяжельникову.

Ага, тот самый отдел пропаганды и агитации. Романов достает ручку, кладет служебку на папку, расписывается.

— Не забудь зарегистрировать документ в секретариате — говорит Генеральный надевая пальто и тихонько спрашивает — Снов не было?

— Был — так же тихо отвечаю я — Один, важный

— Завтра заглядывай, обсудим.

— Завтра не получится — вздыхаю я — Он еще «не проявился» полностью.

— Тогда как «проявится» — сразу ко мне. Ракетой — Генсек серьезен и даже жесток

Романов уезжает, а я возвращаюсь к себе в кабинет. Мой рабочий день еще не закончился. Сначала по «вертушке» звоню Лапину. Тот все также любезен со мной и я легко договариваюсь насчет Моники. Председатель государственного комитета по радио и телевещанию только рад чернокожей американке на концерте. Ведь это поднимает интерес к нашему вещанию среди соседних стран. Даже благодарит меня за идею. Под это дело пропихиваю Катю «Мадам Брошкину» Семенову в ближайшую передачу «Вокруг смеха» и прошу в «аренду» видеооператоров. Следующий звонок в авиаотряд. Еще один — коменданту Кремля, потом директору гостиницы Россия насчет размещения американцев. Везде ссылаюсь на распоряжение Романова, обещаю прислать копию служебки. Тяжельникова я не застаю на месте (наверняка также помчался на «биржу»), решаю созвониться с ним завтра.

Перевожу дух, пора ужинать. Благо в Совминовсой столовой кормят просто отлично. На выходе из кабинета, в коридоре, лицом к лицу сталкиваюсь с… Горбачевым! Упитанное лицо, очки, узнаваемое пятно на плешивой голове. Челюсть медленно едет вниз. Ну здравствуйте, Михаил Сергеевич!

Горбачев мне благожелательно улыбается, что-то спрашивает. А я лишь растерянно моргаю, пытаясь сообразить, что он тут делает. Неужели Брежнев перед инсультом успел перевести его в Москву? И теперь он курирует в ЦК сельское хозяйство? Или просто заехал по делам области? Горбачев ждет, потом пожимает плечами, собирается уйти.

— Простите, задумался — я протягиваю руку — Иногда накатывает

— Творческий народ такой, да — смеется Горби, пожимая ладонь. Рука у него мягкая, потная — Михаил Сергеевич. Работаю в ЦК

Представляюсь в ответ.

— Знаем, знаем — со своим типичным южным говорком отвечает мне Горбачев — Увидел в коридоре, вспомнил, как Раиса Максимовна, жена моя, спрашивала про твои песни. Подпишешь пластинку?

— Так нет еще диска, не вышел!

— Даа, плохо у нас работает «Мелодия». Ты же уже звезда мирового масштаба! — лесть так и льется из «генсека» — А пластинки нет. Непорядок. Давай я позвоню по «вертушке» директору «Мелодии», ускорим процесс.

Вот так людей и делают должниками. Быстр, Сергеич, ловок. Ничего не скажешь. Понятно теперь, как он в Генсеки пролез. Чем все кончилось мы тоже помним:

По талонам — горькое
По талонам — сладкое.
До чего ж ты нас довёл,
Человек с заплаткою!

Я вежливо благодарю, отказываюсь. «УглУбить консенсус» не получилось. «Процесс НЕ пошел». Разочарованный Горби уходит.

* * *

На следующий день я вновь не еду на работу. Лишь звоню в студию — узнаю новости. Коллектив работает слаженно, все готовятся праздничному концерту, особых проблем нет. Раз проблем нет, теперь я могу заняться финальной стадией подготовки к операции «Бездна». Возвращаюсь в гараж, заливаю новую партию смеси ацетоном, достаю с чердачка листы бумаги. Белые кристаллы уже образовались, яд готов. Руки дрожат, я чувствую, что под респиратором не хватает кислорода.