Зенит Левиафана. Книга 2

— Этой твари? — сглотнул Сван, обеими руками сжимая древко секиры. Щит палубному мастеру пришлось оставить снаружи, так как боевой кругляш со стальной окантовкой просто не пролезал во входной люк. Зато пролез миниатюрный щит капитана и, как рассудил сам Акке, раз он сумел защитить его от смертельного колдовства гавменнескеров снаружи, то сгодится и здесь.

Вместо ответа Карн выхватил секиру и ударил, широко размахнувшись. Кованое жало вонзилось в стену на уровне его головы, с легкостью пробив подточенную ржавью переборку и тонкую трубу за ней. Парень вырвал секиру из стены и за ней выплеснулся фонтан черно-алой дурно пахнущей жидкости, в которой без труда узнавалась загрязненная нечистотами кровь. Человеческая кровь.

Мидас отшатнулся от кровавого фонтана и грязно выругался на старофригийском. Сван и Акке в очередной раз осенили себя Мьельнирами, начертав в воздухе перед собой стилизованные четырехлучевые свастики.

— Этот проклятый корабль — живой организм, питающийся человеческой кровью, — Карн с отвращением сплюнул на пол. — И эти уроды, похоже, тоже ею питались. Вот куда пропадали команды с хелькаров. Им не нужны были ни товары, ни оружие, ни припасы. Только люди.

— Я пойду первым, — процедил Мидас и двинулся по коридору. Карн поспешил за ним, ориентируясь на звуки шагов и касаясь свободной рукой холодной и влажной стены. На ум пришла отвратительная аналогия с пищеводом мертвого животного.

Акке и Сван тревожно переглянулись, но пошли следом. Карн подумал, что не стал бы их винить, если бы воины решили вернуться наверх, наплевав на возможность завладеть «легендарными сокровищами гавменнескеров». Вопрос о том, что заставило их пойти дальше, он отбросил, как не существенный.

Для него все было предельно просто — он слишком много знал об окружающем мире, чтобы верить в случайности и совпадения. Подлодка ужасала его, пробирала тлетворным морозцем до мозга костей, но он знал, чувствовал, что должен добраться до ее черного сердца. Находясь внутри подводного корабля, он не мог не соприкасаться с его аурой, поэтому нехотя улавливал сегментированный и размытые образы его прошлого.

Парень не сомневался, что этот монстр плавал под свинцовой гладью северных морей веками, а может и тысячелетиями, за это время он поглотил столько человеческого генокода, столько людских душ, что хватило бы на заселение целого материка.

И тем не мене, корабль умирал. Он как смертельно раненый зверь продолжал цепляться за свое существование, год за годом увядая в молчаливой агонии. Он пережил ни одну цивилизацию и это было его проклятием — не осталось тех, кто смог бы залечить его раны и вернуть к жизни. Гавменнескеры, кем бы они ни были на самом деле, давно утеряли связь с технологиями, позволившими создать это колоссальное сооружение. Едва ли они понимали его природу, но, как и он сам, упорно не хотели умирать, мутируя и деградируя в его холодных стонущих коридорах, которые извивались и петляли, точно огромный стальной кишечник, исходящий смрадом и механической гнилью.

— Направо, — проговорил Карн, следя внутренним взором, куда уводит самая крупная артерия кровепровода. — Там помещение, за ним еще один коридор и лестница вниз.

Мидас кивнул и двинулся дальше, не сбавляя шага. Древний бог периодически оглядывался через плечо, следя за тем, чтобы парень не отставал, а еще — чтобы иметь возможность вовремя подхватить его, если он оступится.

Они двигались на дистанции в два шага, чтобы при необходимости не мешаться друг другу, если возникнет опасность и придется спешно отступать. Акке со своим щитом замыкал их импровизированную колонну, умело пятясь на полусогнутых ногах. Все они шли, инстинктивно пригнувшись, хотя коридоры подлодки гавменнескеров имели на удивление высокие потолки, что не особенно вязалось с их очевидной узостью. Мидас был крупным мужиком, но не отличался откровенно богатырским сложением, однако чаще всего ему приходилось двигаться полубоком, чтобы не цепляться за торчавшие из стен трубы, щитки и связки кабелей.

Они миновали коридоры и помещения, наполненные тишиной и спертым воздухом, который на вкус напоминал слегка смоченный мох, несмотря на попавшие в него крупицы влаги остававшийся пыльным и сухим. Сван кашлянул за спиной Карна, будто подтверждая истинность пришедшего ему на ум образа.

Местами освещения не было, кое-где искрила проводка, а с потолков тут и там свисали спутанные паутины разноцветных кабелей. Остановившись возле одной из таких, Мидас посмотрел на оголенные концы разорванных жил и не удивился, увидев, что они давно окислились. Местами лампы перемигивались и в этой нестройной иллюминации тени людей казались изломанными призрачными фантомами, которые бились в припадках безумия, пытаясь выбраться из металлического ада.