Зеркала

— Есть некоторые обстоятельства, по которым она живет в другой стране, — все-таки сказал Кондор, как ни в чем не бывало. — Мы видимся реже, чем нам обоим хотелось бы, а учитывая особенности моей работы, — он подчеркнул последнее слово, — мы видимся даже реже, чем могли бы. Не грусти, милая, я взрослый мальчик и с некоторыми несовершенствами этого мира научился если не мириться, то хотя бы справляться.

Я не знала, что ему ответить, хотя было предельно ясно, что в понятие "работа" входит в том числе возня с подобными мне.

Мэг вернулась быстрее, чем я успела придумать тему для продолжения разговора, и глядя, как она ловко накрыла небольшой стол, примостившийся в углу так органично, что я его не сразу заметила, я молчала и думала. Мои прекрасные неписи превращались в живых людей, и чем более явно это проявлялось, чем более осязаемым становилось их прошлое и истории, тем страшнее становилось мне самой. Человек — это больше набора шаблонных фраз, черт характера и роли, которую он хочет или должен играть, это сложнее гипотез, выстроенных на том опыте, который я пыталась притянуть за уши, — просто потому что другого опыта у меня не было. Единственное, что меня хоть сколько-то могло утешить, это мысль, что, возможно, у всех остальных здесь такие же чувства, такой же разрыв шаблона и такое же отсутствие опыта. Это, конечно, в контексте происходящего пугало, но в то же время создавало ощущение некой общности.

Правда, чувствовать себя главной героиней истории уже не получалось, ну да черт бы с ним.

Сообщив, что леди Тересия спустится, как только приведет себя в порядок, Мэг с поклоном вышла, оставив нас наедине с чаем.

— Что Шамас имел в виду, когда говорил о нежелательных зельях? — вспомнила я, поднося чашку ко рту.

— Существует формальный запрет на использование некоторых составов, влияющих на разум и эмоции человека, не причиняя значимый вред его здоровью, — автоматически, словно на экзамене ответил Кондор, глядя в камин. — В простонародье это назвали бы приворотными зельями, хотя, конечно, спектр их воздействия намного шире: не только внезапно вспыхнувшая любовь, но еще такая же внезапная неприязнь, приступы страха на пустом месте, постоянная тревога, дурные сны, болезненная самоуверенность и другие, скажем, крайности. Оборот таких составов находится под контролем, но есть умельцы, знающие способы обойти запрет. К примеру, слегка меняя формулу или добавляя определенные компоненты во вполне безобидные вещи. Компоненты — почти неизменны, Шамас хорошо знает их список, поэтому кольцо, — Кондор кивнул в сторону моих пальцев, сжимающих тонкую фарфоровую ручку, — должно реагировать именно на них, если концентрация будет выше безопасного.

— И ты думаешь, под носом у охраны Его Высочества есть шанс нарваться на что-то запрещенное законом?

— Именно там этот шанс невероятно велик, — фыркнул маг в ответ, словно я сморозила страшную глупость. — Дворец — тот еще террариум и серпентарий, а богатые и влиятельные люди часто не стесняются в средствах и методах.

— Справедливо, — задумчиво сказала я.

— Что, уже пожалела, что согласилась?

— Да я и так не особенно рада была, — я пожала плечами. — Если ты не заметил.

— Заметил. И буду рад, если Ренару удастся научить тебя если не бить людей, то хотя бы быстро бегать.

Я чуть чаем не поперхнулась:

— Ты знаешь?!

Он усмехнулся и глубокомысленно промолчал. Стоило догадаться, на самом деле.

То ли шаги в коридоре были почти неслышными, то ли мы отвлеклись, но от внезапного появления той самой леди Тересии вздрогнули мы оба. Кондор натянул на лицо выражение доброжелательности, а я постаралась разглядывать леди таким образом, чтобы не проявить непочтительно настойчивое любопытство. Леди точно так же старательно делала вид, что мое присутствие не слишком ее удивило — подумаешь, незнакомая девица в доме, с кем не бывает?

— С твоей стороны невероятно мило заглянуть на обед, — сказала Тересия, занимая место на диване — на почтительном расстоянии от меня, словно бы слегка опасалась. — Но раз ты не один, то мог бы предупредить заранее.

Она была в том возрасте, когда начинают вести активную борьбу с седыми прядями и взрослыми детьми. Я пока не слишком разбиралась в местной моде и ее особенностях, но не могла не отметить, что наряд леди Тересии был заметно ярче, чем мой, и чуть более нарядный, чем просто платье для дома: бесконечное число мелких оборок на юбке, крупные серьги в ушах, какие-то почти детские зажимы для волос и шаль с крупными цветами, в которую женщина зябко куталась, словно бы в тепла от камина ей было недостаточно. Взгляд у нее был добродушный, как у старого домашнего пса, выросшего в семье со множеством детей и привыкшего к шалостям, брови — тонко выщипанными, черты лица казались не такими аристократичными, как у той же Джейны, из-за чего леди Тересия вдруг вызвала во мне приступ почти болезненной симпатии — слишком уж она была похожа на любую женщину моего родного мира, немного растрепанную и усталую, не такую идеальную, как все, кого я встречала по эту сторону Зеркала.