Зеркала

Прикасаться к чужому прошлому было невероятно неловко, поэтому я решила сосредоточиться на настоящем.

— Чем-то таким же — это каким?

— Заставлю тебя рисовать сигилы, пока ты не начнешь делать это левой рукой так же, как правой, — шутливо ответил Кондор. — А если серьезно, то есть некоторые навыки, которые в итоге ощутимо влияют на твое взаимодействие с Талантом, хотя с магией на первый взгляд не связаны. Твоя способность концентрироваться, например, — сейчас он сам задумчиво листал страницы. — Или умение видеть мелкие детали. Это все развивается через практики, которые некоторым неофитам кажутся лишними, поэтому если твой будущий наставник вдруг попросит тебя стоять на одной ноге с закрытыми глазами, не удивляйся.

— Даже так? — я хмыкнула, представив это.

— И не такое бывает, — ответил он и, кажется, хотел добавить что-то еще, но не стал. — Каждый в итоге выбирает то, что ему ближе и лучше именно для него. Так, — он резко выдохнул, явно нервничая. — По правилам этикета я все-таки должен собраться и представить тебя Присцилле.

— Так в чем проблема? — я продолжала оглядываться. Из этой комнаты вели две двери: через одну из них прошли мы, другая, более темная, вписанная между шкафами так, что не сразу ее заметишь, сейчас была плотно закрыта.

Кондор усмехнулся:

— Ей не получится наврать так же легко, как Тересии. Не только потому, что она в разы более дотошная и больше знает, но и потому, что как раз ей положено знать. В смысле, знать правду. И вообще, — он провел рукой по волосам, как обычно делал, когда был растерян, — у меня не самые хорошие предчувствия.

— Ты боишься, — поняла я.

— Боюсь, — он не стал отрицать. — Именно поэтому мы сидим здесь. Более того, ты все время заставляешь меня бояться. Почти с самого своего появления. Очень… неприятные ощущения.

— Мне сложно представить тебя в страхе, — сказала я, стараясь сдержать нервный смех, который вызвало его признание. — Ты все время казался таким… уверенным, что ли? Сильным.

— Вот именно, — он встал, чтобы убрать свой блокнот на место. — Казался. Я самому себе казался сильным, что уж там. Пока не появилась ты, нарушив установленный порядок, а потом не проявились твои замечательные таланты, напоминая мне, как мало я на самом деле знаю и как я расслабился. А, да, я же тебе не говорил, — он сейчас не смотрел на меня, словно бы боялся повернуться, продолжал стоять боком, держать за дверцу шкафа, но не торопясь ее закрыть. — Раньше вы всегда приходили в первое полнолуние терциума… мая, если по вашему. И уходили в октябре — после определенного ритуала. А ты появилась…

— В декабре.

— Во внеурочный час. Сама по себе.

Я выдохнула, понимая, что снова теряю самообладание, и вцепилась пальцами в бархатную обивку кушетки так, что костяшки побелели.

— Чудесная недоговоренность, Кондор, ты…

— Пытался врать во благо.

— И в который раз уже говоришь мне всю якобы правду, ничего не утаивая, — язвительно сказала я. — Потому что пообещал, что в дальнейшем ты будешь предельно честен со мной, ведь ты рассматриваешь меня как что-то вроде партнера.

— Я пытался действовать по обстоятельствам, — он все-таки закрыл дверцу и сейчас опасно прислонился к ней лбом, прямо к стеклу. — И думал в первую очередь о том, как сохранить твой рассудок, одновременно пытаясь понять причины твоего появления и то, смогу ли я вернуть тебя назад так же, как остальных. А потом ты попросила показать тебе твой мир — и… сама помнишь, чем это закончилось, — с тяжелым вздохом он выпрямился и повернулся в мою сторону, скрестив руки на груди. Я почувствовала, что меня бросило из озноба в жар, и одновременно поймала себя на мысли, что та проблема сейчас кажется такой… совершенно мелкой, пустой, раздутой из ничего. — У тебя в глазах было такое отчаяние, что я не знал, как ты дальше себя поведешь. Можно ли тебя жалеть, нужно ли замучить тебя вопросами и дать выговориться — или лучше оставить в покое, — продолжил Кондор. — Не начнешь ли ты искать утешение во мне или Ренаре. Не решишь ли, что твоя жизнь окончательно закончена.

— Но все равно не рассказал мне всей правды, — вырвалось у меня, и я прикусила губу, пытаясь как-то сдержать эмоции, чтобы все-таки попробовать понять чужие мотивы и оправдать эту тактику систематического недоговаривания и вранья в мелочах.

— Как ты себе это представляешь? — ответил он не менее язвительно. — Милая девочка, добро пожаловать в новый мир, но вы, вообще-то, не совсем вовремя, поэтому я, ваш Хранитель и проводник, не представляю, что с вами делать и какие гарантии вам давать? Тебе бы это понравилось?

— Нет, но…

— А еще, — продолжил он, возвращаясь на свое место рядом со мной, — здесь очень много опасностей, с которыми вы вряд ли столкнулись бы, если бы все было, как было до того, с другими женщинами из вашего мира. Но вы особенная, и к вам все эти опасности тянутся, как мотыльки к свече. Мари, — он осторожно дотронулся до моих пальцев, и только тут я осознала, что руку мне едва не свело от того, как усердно я пыталась сжать ткань. — Я не могу причинить тебе вред, хоть ты из меня веревки вить начни.