Зеркала

— Конечно, можете, — равнодушнее голоса Присциллы, наверное, были только камни. — Но вы сказали, что женщины вашего мира независимы и рано вылетают из гнезда — и совсем не для того, чтобы выйти замуж и создать свою семью. Поверьте, далеко не каждый из тех, с кем вы встретитесь здесь, будет расценивать это, как достижение, скорее — как некое бесчестье. Поэтому постарайтесь быть осторожнее. Юлиан склонен смотреть сквозь пальцы на то, как кто-то соблюдает правила или традиции, другие не столь свободны во взглядах.

В отличие от Присциллы, Тересия смотрела на меня с нескрываемым сочувствием, и я не могла бы с точностью сказать, чем оно было вызвано.

— Что ж, — Присцилла вздохнула, как человек, уставший от рутины и готовящийся вот-вот сменить одно занятие другим. — В тонкости этикета вас вводит леди Айвеллин, так ведь? — она немного сощурилась, глядя, как я пытаюсь не мять юбку руками.

— Все верно.

— С предыдущими у нее получилось не очень, но я склонна думать, здесь не только ее вина. Сложно ржавую болотную глину превратить в фарфор, но милая девочка очень старалась.

— Прис!

— О, дорогая, я в них всех, — Присцилла кивнула в мою сторону, — вижу только женщин — таких же, как здесь, просто не отсюда. Повадки те же, и мысли зачастую тоже. Те, до вас, моя милая, напоминали крестьянок, которых пустили в королевскую сокровищницу. Хотя первая, кажется, была еще ничего, но вторая… — тонкие губы хищно изогнулись. — Вы мне не то, чтобы симпатичны, Мари, буду честной. Но в вас есть что-то пластичное, с чем можно работать, пока оно не застыло. Фарфоровой вазой вам не стать, но, кто знает, кувшины тоже бывают полезны в быту.

Сказав это, она лениво потянулась к чашке, потеряв ко мне видимый интерес.

Наверное, мое внешнее спокойствие было следствием того, что я просто не знала, как реагировать на все это. Плакать от обиды было глупо — это дало бы леди Присцилле понять, что своих целей она добилась. Хамить в ответ сейчас я не осмеливалась, потому что не знала пределов дозволенного. Так что я старалась дышать как можно тише и, наслаждаясь подступающей к вискам головной болью, рассказывала госпоже Тересии о своей прогулке в Арли.

Это напоминало странное оцепенение перед лицом опасности: Присцилла была злой, как рассерженная оса, и так же больно жалила, если ей хотелось, и я прекрасно понимала, как это должно бесить, когда ты живешь с человеком бок о бок. Может быть потом, когда я немного остыну, когда сгладятся острые углы, я изменю свое мнение, думала я, допивая чай в полном молчании, потому что леди переключились на обсуждение чего-то от меня далекого. Вряд ли лорд Парсиваль стал бы держать рядом с собой того, кто враждебно настроен по отношению к его сыну или к нему самому. Но именно сейчас прямолинейность леди Присциллы ранила меня — и достаточно глубоко, и единственная мысль, которой я утешалась, была мысль о том, что это своеобразное испытание, через которое просто нужно пройти. Не для того, чтобы выиграть ценный приз в виде чьего-то ценного одобрения, а потому, что иначе я подведу кое-кого важного.

* * *

— Если все светские беседы проходят вот так, — сказала я полушепотом, — то я предпочту монастырь этой вашей богини и полное затворничество.

Обед накрывали в малой столовой — она располагалась в соседнем крыле, ближе к кухне, поэтому у меня, к счастью, появился шанс поговорить с Кондором и выдохнуть до того, как начнется главное представление. В том, что Присцилла не упустит шанса еще проявить себя, я не сомневалась ни капли.

Мы стояли перед входом в какую-то комнату, за которой была еще одна комната, и где-то там, вверх по анфиладе, сейчас затихали звуки шагов и голоса.

— Не все, — Кондор взял мои ладони в свои — по тому, как дрожали мои пальцы, я поняла, что, кажется, нервный срыв и я близки как никогда. — Что она сказала?

— Знаешь, никакой конкретики. Просто каждый раз, когда был повод, напоминала мне, что я такое. Ты меня прости, пусть она тебе и родная, но… я тебе не завидую.

— Я не то, чтобы привык и смирился, — ответил он, сочувственно улыбаясь, — скорее, однажды постарался понять, почему она такая. Иногда помогает.

— И почему она такая?

— Это долгая история, и я пока не вправе тебе ее рассказывать. Может быть, однажды ты сама поймешь, — Кондор чуть отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза. — Голова болит?

Я кивнула.

— Пока только начинает.

— Голод, усталость и суровые испытания никому на пользу не идут, — он понимающе усмехнулся и обхватил мою голову руками, касаясь пальцами висков. — Все будет хорошо.

Именно в этот момент мне очень захотелось расплакаться, даже в носу защипало, но я не стала этого делать. Пока рано. Жилетку и утешение мне обещали вечером, да и хоть как-то проявлять свою слабость, когда рядом была Присцилла, я не собиралась — включилось какое-то странное, почти истеричное упрямство.

Нарастающая головная боль утихла, словно бы отползла куда-то и затаилась.

— О чем вы говорили с лордом Парсивалем?

Кондор удивленно вскинул брови: