Зеркальный человек

В заключительной главе Густав Шееле возвращался к тому, что Цезарь, обращаясь за помощью, пребывал в состоянии внутреннего хаоса. Через два года терапии его состояние стабилизировалось. Он все еще стоял по ночам в камере, раскинув руки, как распятый Христос, однако две личности, жившие в нем, уже готовы были взглянуть друг другу в зеркальные глаза. Но старый стационар закрыли, и лечение прервалось.

Густав Шееле писал, что ему, чтобы проработать травму Цезаря, понадобилось бы много лет.

Он полагал, что множество личностей способны слиться в единое целое, все они будут знать друг друга, и никаких тайн не останется.

Йона откинулся на спинку заскрипевшего стула и помассировал шею. За окном двое малышей тащили по тротуару резиновую лодку.

Он в последний раз перечитал заключительные фразы исследования. Единственный способ излечить психическую травму — это вернуться к ней и понять: произошедшее вписано в историю твоей жизни.

Это касается каждого из нас: до тех пор пока мы не найдем в себе сил взглянуть на свои отражения в наших же воспоминаниях, мы не сможем оплакать случившееся и жить дальше. Возможно, мои слова прозвучат парадоксом, но, чем упорнее мы пытаемся игнорировать болезненные переживания, тем большую власть над нами они обретают.

Йона подумал, что Цезарь в этом исследовании — человек, который на перекрестке пошел в две стороны одновременно. По одной дороге пошел серийный убийца, по другой — обычный человек. Вероятно, убийца узнал свое отражение, но не наоборот, потому что знание о том, что ты серийный убийца, несовместимо с обычной человеческой жизнью.

Йона допил кофе и уже мыл чашку, когда вошла Анита.

— Оставьте, — сказала она.

— Спасибо.

— Ну как, дочитали о папиных злоупотреблениях?

— Время было другое. Но он явно старался помочь Цезарю.

— Спасибо, что сказали эти слова… потому что большинство замечает только искусственно созданные воспоминания, стерилизацию, принуждение, изоляцию…

Йона повернул зажужжавший телефон экраном к себе. Юхан Йонсон отправил ему заархивированный файл.

— Простите, мне нужно посмотреть сообщение, — извинился Йона и снова сел.

— Конечно, — кивнула Анита. Йона уже смотрел в телефон.

Комиссар вдруг побледнел и встал так резко, что стул отъехал к стене. Не говоря ни слова, Йона бросился в прихожую.

— Что такое? — Анита пошла за ним.

Она услышала, как Йона взволнованно повторил адрес — Карлавеген, одиннадцать — и сказал: «Срочно туда, не теряйте ни минуты».

Перевернув подставку для зонтиков и не закрыв за собой дверь, комиссар побежал к машине.

88

Памела опустилась на колени перед креслом, в котором лежал Бродяга. Она погладила пса, и тот, не открывая глаз, слабо завилял хвостом.

— Ты мой герой.

В спальне Памела повесила юбку и топ в гардероб и плотно закрыла реечную дверцу.

В квартире было тихо и душно. По спине скатились капли пота, и Памела вздрогнула.

Она боялась, что Цезарь последует за Мартином к Барку, боялась, что он навредит Мартину и Мии.

Перед глазами у Памелы постоянно стояло грязное лицо Мии и широкое лезвие, прижатое к ее горлу.

В ванной Памела сняла белье, бросила его в корзину и встала под душ. По волосам, плечам и шее полилась горячая вода.

Сквозь шум воды Памела услышала, что в спальне звонит телефон.

Она уже оповестила Денниса, что они с Мартином приняли предложение полиции о защите. Деннис — хоть и несколько разочарованным голосом — предложил позаботиться о Бродяге, пока их нет.

Через час он приедет и заберет пса.

Да, Деннис всегда был рядом с ней.

В тринадцать лет у Алисы случился кризис. Она каждый день кричала на них с Мартином, плакала. Ужинать с ними стало для нее невыносимо, она просто запиралась у себя и включала музыку так, что в шкафчике звенела посуда.

Деннис тогда предложил, чтобы Алиса попробовала походить к нему на сессии, бесплатно.

Ни на какие сессии Алиса ходить не стала.

Когда Памела передала ей предложение Мартина, она ужасно разволновалась и обвинила мать в том, что та злобствует.

— Я что, должна ходить к психологу только потому, что у меня сил нет вечно изображать идеальную дочь?

— Не устраивай детский сад.

Памеле вспомнилось взволнованное лицо дочери. Какая она была дура. Надо было просто обнять Алису и сказать ей, что она, Памела, любит ее безоговорочно, любит больше всего на свете.

Памела намылилась, рассматривая свои загорелые ступни на шероховатых плитках пола, и снова подумала о Примусе. Как она в колумбарии от страха уронила сумочку и подбирала вещи, пока Бродяга заходился лаем.

Памела вдруг поняла, что не помнит, подобрала ли она ключ от квартиры.

Слишком уж быстро все произошло.

А когда она вернулась домой, дверь была приоткрыта.

А вдруг ее ключи сейчас у Примуса?