Зеркальный человек

Последний раз Бродяга лаял так много лет назад; он еще и бросился на агрессора. Примус попятился. Бродяга оскалил зубы и зарычал.

Памела схватила поводок и потащила Бродягу к двери. На улице Памела подхватила собаку на руки и побежала, не оглядываясь.

У двери подъезда она, задыхаясь, опустила собаку на землю, набрала код и втащила пса в подъезд, потом в лифт; они поднялись на пятый этаж. Дверь в квартиру была приоткрыта.

Памела быстро заперла за собой и пошла по квартире, зовя Мартина.

Дрожащими руками она достала из сумочки телефон и набрала номер.

— Мартин, — осторожно отозвался муж.

— Куда ты делся?

— Мне надо попросить Барка, чтобы он загипнотизировал меня еще раз.

— Но тебе нельзя этого делать.

— Придется. Для меня это единственный способ все вспомнить.

— Мартин, послушай меня. Если Цезарь об этом узнает, он убьет Мию. Я серьезно. Он правда ее убьет.

— Потому что он боится… он знает, что я видел его. Видел, когда сверкнула вспышка.

86

Эрик сидел в тени большого дуба. На шатком садовом столике помещался ноутбук. Эрик пытался писать главу о клиническом групповом гипнозе.

Калитка открылась и закрылась. Эрик поднял глаза. Мартин как раз выходил из-за угла, направляясь к приемной, и они встретились взглядами.

Мартин пошел к Эрику. Прежде чем поздороваться, он провел рукой по волосам и оглянулся через плечо.

— Простите, что явился без предупреждения. Может, у вас найдется время…

Мартин вдруг замолчал. По улице проехала машина, и Мартин с испуганным видом шагнул за куст сирени.

— Что случилось? — спросил Эрик.

— Цезарь грозится, что, если я с вами встречусь, Мии будет плохо.

— Вы говорили с Цезарем?

— Нет, Памела так сказала.

— А она где?

— Дома, наверное.

— Вам разве не выделили охрану?

— Нас отвезут в специальную квартиру сегодня вечером.

— Это хорошо.

— Может быть, зайдем в дом?

— Ладно.

Эрик закрыл ноутбук и забрал его с собой. Они с Мартином миновали приемную. Вот и кабинет.

— Никто не должен знать, что я здесь, — сказал Мартин. — Но я хочу, чтобы меня снова загипнотизировали. Мне кажется, я видел Цезаря на детской площадке. Всего секунду, когда мигнула вспышка.

— Думаете, на детской площадке был фотограф?

— Да.

В начале своего рассказа, подумал Эрик, Мартин сумел описать дождь, лужи и домик на площадке, а потом его что-то ослепило. Вот почему все стало черно.

— Конечно, давайте попробуем еще раз. — Эрик включил настольный вентилятор.

— Прямо сейчас?

— Да, если хотите.

Мартин присел на кушетку. Поглядывая в сторону приемной, он нервно притопывал ногой.

— Я бы хотел разделить сеанс на две части, — заговорил Эрик. — В первой мы откроем проход к вашим воспоминаниям… а во время второй вы как можно точнее вспомните события той ночи.

— Попробуем.

Эрик подвинул стул к кушетке и сел.

— Начнем?

Мартин лег на спину и напряженно уставился в потолок. На лбу прорезалась морщина.

— Слушайте только мой голос, выполняйте мои указания, — заговорил Эрик. — Очень скоро вас переполнит умиротворение. Ваше тело погрузится в приятный покой. Вы ощущаете, как тяжело пятки давят на кушетку, вы расслабляете икры, щиколотки, пальцы ног…

Эрик старался погрузить Мартина в глубокое расслабление, используя внутреннее напряжение пациента. Напряжение — не норма, мозгу хочется покоя. В этом он схож с механизмами: истинное их стремление — остановиться.

— Расслабьте подбородок, — говорил Эрик. — Пусть рот будет полуоткрыт. Вдохните носом, ощутите, как воздух медленно вытекает через рот, по языку, по губам…

Уже через двадцать минут Мартин погрузился в глубокий покой, но Эрик продолжал индукцию.

Вентилятор щелкнул и завертелся по-другому. Поток воздуха сменил направление, и с пола взлетел комок пыли.

Эрик начал обратный отсчет. Он медленно вел Мартина ниже уровня каталепсии, еще глубже.

— Пятьдесят три, пятьдесят два…

Эрик никогда еще не погружал пациентов в такой глубокий гипноз. Он остановился, только когда начал опасаться, что тело Мартина совсем замрет в покое и сердце перестанет биться.

— Тридцать девять, тридцать восемь… вы погружаетесь все ниже, дыхание все спокойнее…

Наверное, Памела права, подумал Эрик, и бред Мартина о мальчиках, которые не дают ему заговорить, связан с потерей братьев.

Возможно, Мартин не присутствовал на похоронах — лежал в больнице после аварии или был слишком потрясен и не понял, что произошло.

Психоз о братьях-призраках, вероятно, связан с тем, что в детстве Мартин никогда не видел их могилы. Он так и не понял, что братья умерли.

— Двадцать шесть, двадцать пять… когда я досчитаю до нуля, вы окажетесь на кладбище. Вы пришли туда, чтобы похоронить братьев.

Мартин погрузился в глубокий гипноз, в области, где внутренний критик почти не имеет власти и где представления о времени и логике подергиваются туманом.

Эрик знал, что на пути реальных воспоминаний могут встать сновидения, что в воспоминания могут пробиться фрагменты прежних психозов, но все-таки считал, что к цели их приведет только глубокий гипноз.

— Одиннадцать, десять, девять…

Эрик понятия не имел, как проходили похороны в реальности. Он рассчитывал сотворить собственную церемонию, с панихидой и погребением.