Зеркальный человек

— Ладно, понимаю. Но пострадаю не только я. — Он говорил, часто дыша. — Я смогу нести свой крест, смогу омыться, очиститься…

Цезарь плюнул на Ралуку и утерся тыльной стороной ладони.

— Я знаю, вы считаете себя умными, думаете, что можете лишить меня душевного равновесия. Но у вас ничего не выйдет, на этот раз — не выйдет.

Мия не решалась сказать, что у Ралуки сегодня болит живот, но что никто не знал, что у нее начались месячные.

— Как бы мне хотелось, чтобы мы снова жили в доме все вместе, — мрачно проговорил Цезарь.

Мия успела увидеть, что он поднимает с пола мачете, и дверь захлопнулась.

Стало трудно понять, что происходит.

— Но если я вас прощу, вы решите, что законы можно не уважать.

Снова протянулся луч света. Мия увидела, что Цезарь схватил Ралуку за волосы и задрал ей голову.

— Вам хочется именно этого. — И он приставил лезвие ей к горлу. — Кто-нибудь желает занять место Ралуки?

Капли брызнули на край цинкового ведра с таким звуком, словно пошел частый дождь. Из глубокого разреза полилась кровь.

Чтобы не закричать, Мия зажала себе рот; она крепко зажмурилась, сердце стучало, как бешеное. Ралука пребывала в наркотическом сне, а Цезарь перерезал ей горло за то, что у нее месячные.

Мия не верила собственным глазам.

Мачете со звоном упало на пол.

Пульс грохотал в ушах.

Когда Мия снова открыла глаза, Цезарь лежал на Ким.

Матрас пропитался кровью Ралуки и с одной стороны потемнел.

Ким не сознавала, что ее насилуют, но знала, что это должно произойти. Когда она очнется, в промежности будет больно.

68

О том, что произошло после прыжка в воду, у Йоны остались только обрывочные воспоминания. Когда служащие группы особого назначения втащили их с Примусом в резиновую лодку, он был почти без сознания — как будто балансировал на краю бездны. Йону быстро перевезли к другому берегу бухты, к теплоэлектростанции, где уже садился вертолет скорой помощи.

В Каролинской больнице ждала команда хирургов и анестезиологов. Жизненно важные органы не пострадали, но жизни Йоны угрожало сильное кровотечение, у него была четвертая — самая опасная — стадия гипогликемического шока. За время операции ткани насытили кислородом, поврежденные сосуды лигировали, из брюшной полости откачали жидкость, произвели массивное переливание крови, ввели кристаллоиды и фактор-препараты.

На следующий же день Йона встал и прошелся по коридору, но всего через полчаса ему пришлось вернуться в кровать.

Накануне вечером позвонила из Рио-де-Жанейро Валерия. Ночью у ее сына родилась дочь. Йона ни о чем не упомянул, но Валерия поняла, что он ранен, и спросила, не нужно ли ей прилететь.

— Нет, но если тебе нужна помощь с малышом, я могу прилететь в Бразилию.

Йона как раз успел пообедать, когда в дверь постучали. На ногах у Марго и Вернера синели целлофановые бахилы.

— Цветы в отделение приносить не разрешают, — пожаловался Вернер.

— Лаура и Эдгар уволились. А у тебя такой вид, как будто ты получил от меня нагоняй, — сказала Марго.

— Но мы нашли Примуса. — Йона поднял на нее глаза.

— Молодцы.

— И я привел его с собой.

— Невероятно, — пробормотал Вернер.

— Так что я говорил, Марго? — Йона так и не спускал взгляд с начальницы.

— В смысле?

— Ты не верила, что…

— Верила, верила. Я же сама дала добро…

— Марго, — спокойно перебил Вернер.

— Ну что вы от меня хотите? — улыбнулась Марго.

— Кто был прав? — спросил Йона.

— Ты, — признала Марго и тяжело села на стул для посетителей.

Пришедшая из Европы жара задержалась в Швеции надолго. По всей стране было запрещено разводить костры; уровень воды опасно понизился. Говорили о температурном рекорде и экстремальных погодных условиях, но шведы все равно радовались жаркому лету.

Йона, опираясь на Нолена, вышел из больницы.

Белые сиденья «ягуара» почти обжигали, кондиционер на жестяной крыше гремел, как дождь.

Нолен помог Йоне застегнуть ремень безопасности, завел машину и прямо через островок безопасности выехал на нужную полосу.

— В детстве мне как-то подарили медведя, который умел рычать, — сказал он. — Три дня я держался, а потом вскрыл его и достал рычалку.

— С чего ты об этом вспомнил? — улыбнулся Йона.

— Ни с чего. У тебя самый обычный вид, — заверил Нолен и включил дальний свет.

Когда Люми была маленькой, вспомнилось Йоне, она каждое утро объявляла, что ей приснился плюшевый мишка. Наверное, или он, или Сумма так воодушевились, когда она сказала про медведя в первый раз, что с тех пор крепко держалась этой истории.

Нолен свернул к больнице Святого Йорана, загнал машину одним колесом на тротуар и погудел какому-то пешеходу, чтобы тот посторонился.

Йона сказал: «Спасибо, что подвез» и, тихо охнув от боли, выбрался из машины. Он медленно подошел к подъезду № 1, постоял на лестнице, переводя дух, и на лифте поднялся в психиатрическое отделение.

Когда бойцы группы особого назначения вытащили Примуса из воды, тот заявил, что он — бойцовская собака, и пытался перекусать всех, кто оказался рядом с ним.

Посовещавшись с прокурором, полицейские отправили его в больницу Святого Йорана. У палаты Примуса дежурили двое полицейских в штатском.