Зеркальный вор

— Ах да, — говорит Саад, — я видел это в новостях. Когда построили дамбу Гувера, вода поднялась и накрыла тот город. Прямо как Атлантиду. А в последнее время дождей почти нет, вот озеро и отступило. Люди, основавшие город, были… как их там? Ну, которые строят белые храмы.

— Мормоны?

— Да, мормоны. Но есть и другое название.

— Святые последних дней, — подсказывает Кёртис.

— Да, — говорит Саад, — они самые. Интересные они люди. Иногда я подвожу кого-нибудь из них в моем такси. А иногда вижу их молодежь на велосипедах. Они считаются христианами, эти Святые последних дней?

— Думаю, ответы будут разные, смотря кого спрашивать. Мой отец — чернокожий мусульманин, а мать была из «свидетелей Иеговы», так что не мне перемывать косточки мормонам.

Саад тянется к приемнику и после серии манипуляций ловит джазовую классику: «Как высока луна» в саксофонном исполнении Сонни Роллинза с Барни Кесселом на гитаре и Лероем Виннегаром на контрабасе. В мелодию с регулярными интервалами вторгаются короткие эфирные помехи, но они становятся все тише и наконец исчезают. Кёртис вновь закрывает глаза.

— Эти Святые, — говорит Саад, — в них ведь есть что-то и от евреев, и от мусульман, да? У них тоже были свои трудности — угнетение, дискриминация, — и потому они ушли в пустыню. Может быть, они так и сказали себе: «Теперь мы будем как евреи!» Понятно, что они такие не одни. В этой стране такое случается сплошь и рядом. В какой-то момент мы говорим: «С нас хватит! Мы уходим в пустыню! Мы построим там собственный город. Для нас и для наших детей. Это будет святое и справедливое место. Там мы познаем себя и нашего Господа». И мы строим город. Туда приезжают люди, все больше людей. И приходит день, когда этот город становится для нас чужим. Он уже не то, к чему мы стремились. Напротив, он стал похож на то, от чего мы бежали. И мы снова уходим в пустыню, плачем и молим Господа или Фортуну затопить это место, наслать волны на фараоново воинство, стереть плоды наших ошибок с лица земли. Но хотя вода может затопить город и скрыть его от глаз, ничто не исчезает бесследно. Город всегда с нами, он повсюду.

Где-то на середине этой речи голос Саада превращается в голос Стэнли, и Кёртис осознает, что снова заснул или впал в полудрему, отчасти двигаясь в машине наяву, отчасти плывя по течению сна. Он изо всех сил старается удержаться на этой грани, чтобы не упустить слова Стэнли, — и вот уже начинает их видеть, каждое слово в отдельности, вырастающие побегами на развесистых ветвях, среди других слов, произнесенных другими голосами. Он может расслышать голос старого поэта, Уэллса, и голос «Зеркального вора». Голос своего отца. Уолтера Кагами. Вероники. Даниэллы. Голос мага по прозвищу Ноланец. Голос бога Гермеса. Чистый и тихий голос самой Луны.

Потом звучит еще один, смутно знакомый голос.

— Дорогие сограждане, — произносит он, — события в Ираке достигли той стадии, когда мы должны принять окончательное решение…

Кёртис подскакивает на сиденье и больно ударяется рукой о подголовник сидящего впереди Саада.

— Черт! — бормочет он.

— Все в порядке, друг мой? Ты задремал. Мы почти приехали.

Кёртис встряхивает головой, осматривается. Они уже в городе, проезжают под мостами многоуровневой развязки. В четверти мили впереди виднеется огромный зеленый щит на пересечении с Чарльстонским бульваром. У Кёртиса свербит в горле: видимо, он храпел во сне.

— Что происходит? — спрашивает он. — Началась война?

— Выступает президент, — говорит Саад. — Раз уж ты проснулся, я добавлю громкости, о’кей?

— Миротворческие усилия по разоружению иракского режима вновь и вновь оказывались безуспешными, потому что мы имеем дело не с мирными людьми, — говорит радио. — Информация, собранная нашей разведкой, а также разведслужбами других государств, не оставляет сомнений в том, что иракский режим тайно обладает одним из самых губительных видов оружия, когда-либо изобретенных людьми.

Саад сворачивает на Спринг-Маунтин-роуд.

— Погоди, — говорит Кёртис. — Можем мы еще немного покататься по Стрипу? Я хочу это дослушать.

— Конечно, мой друг. Как пожелаешь. Один доллар за пять минут катания — годится?

Кёртис нашаривает конверт во внутреннем кармане куртки.

— Сделаем так: я дам тебе три сотни за всю поездку, а ты скажешь, когда тебе пора будет возвращаться домой.

— Соединенные Штаты и другие нации не сделали ничего такого, что могло бы вызвать эту угрозу, но мы сделаем все, чтобы ее устранить. Вместо того чтобы безучастно дрейфовать к неминуемой трагедии, мы возьмем курс на обеспечение нашей безопасности. Прежде чем настанет день ужаса, прежде чем будет уже поздно что-либо предпринимать, эта опасность будет ликвидирована.