Зеркальный вор

— Нет проблем, — говорит Кёртис, но Вероника уже отключилась, не дожидаясь ответа. Еще несколько секунд он смотрит на безмолвный телефон, а затем прячет его в карман.

«Зеркальный вор» лежит тут же, на круглом журнальном столике, достаточно протянуть руку. Кёртис не получил от этой книги почти ничего, кроме головной боли, но он сожалеет, что не успел ознакомиться с ней получше. Когда он берет ее со столика, обложка на миг попадает в луч солнца, и остаточные блестки серебряного тиснения вспыхивают золотыми искрами.

Возвращаясь в туалет, чтобы вставить протез в глазницу, Кёртис замечает на ковре отпечатки своих запыленных в пустыне ботинок: бледные соляные овалы, похожие на следы призрака.

CALCINATIO

Март 1958 г.

Вода великолепнее стекла,
Бронзово-золотой огонь над серебром,
Пламя факелов над красильным чаном,
Вспышки волн под носами кораблей,
И серебристые клювы взмывают и пересекают залив.
Каменные деревья, белы и бело-розовы во тьме,
Кипарис, там у башен,
Ночной дрейф кораблей.

Эзра Паунд. Canto XVII (1928)[24]

41

Стэнли просыпается от галдежа чаек. Открыв глаза, он видит кружение пылинок в узких солнечных лучах, проникающих в их с Клаудио убежище через щели между досками заколоченного окна. Хотя этой ночью его не посещали нью-йоркские сны, в первый момент он дезориентирован: кажется, будто солнце светит с неправильной стороны, поскольку оно должно всходить над морем, как в Нью-Йорке. Он принимает сидячее положение, протирает глаза, прислушивается к шумам снаружи, звучащим особенно резко в прохладном весеннем воздухе.

Иногда по утрам его, как внезапный удар под дых, настигает мысль об огромности покрытого им расстояния, — и вот сейчас как раз такое утро. Обычно в подобных случаях он открывал книгу и вчитывался в названия дальних стран и экзотических городов, в которых побывал Гривано: Никосия, Рагуза, Искендерун… Все эти имена ничего не значат для Стэнли, а вызываемые ими образы являют собой беспорядочную смесь из курящихся благовоний, лабиринтов старинных улочек, прикрытых вуалями лиц и обнаженных клинков. Продвигаясь через всю страну с востока на запад, он нередко представлял себя повторяющим путь Зеркального вора, притом что сам он реально побывал в местах, ничуть не менее ему чуждых и разделенных ничуть не меньшими дистанциями, чем те, о которых написано в книге. В очередной раз приходя к пониманию этого, он обычно напоследок воображал, как его собственные странствия будут описаны в какой-нибудь забытой книжке, которую, может статься, спустя много лет кто-то случайно найдет и не поленится прочесть.

Более восьми месяцев у него ушло на то, чтобы добраться сюда. Путь его был извилист, но общее направление оставалось неизменным — как у трещины, упрямо ползущей по ветровому стеклу. Он ехал автостопом, в товарных вагонах и в междугородних автобусах; он прошагал пешком много миль в любую погоду. Самосвал в Индиане. Речная баржа в Мемфисе. Местные акценты порой были ему так же непонятны, как иностранные языки. Из Арканзаса в Оклахому он прибыл в кузове грузовика среди ящиков с персиками, весь липкий от сочащегося на пол сладкого сока и вдобавок искусанный полчищами муравьев. В числе мест, где ему случалось ночевать, были индейская деревня в Нью-Мексико, бордель в Денвере, окружная тюрьма в Амарилло, монастырь в Хуаресе. Зачастую он спал под открытым небом. Как-то сумрачным вечером, выброшенный из машины одним извращенцем, он устраивался на ночлег среди кактусов на пустынной обочине и вдруг увидел, как в небе на востоке появился чудовищный огненный шар, а потом завороженно наблюдал за ростом грибовидного облака с молниями внутри, пока до него не добрались жуткий гром и горячий ураганный ветер, вдавивший его в песок и оставивший соляные дорожки от слез изумления на его щеках.

И вот прошлой ночью, после многих месяцев и тысяч миль, Стэнли наконец-то нашел то, что искал. Он достиг своей цели, однако не смог вспомнить ни черта из того, что планировал сказать при встрече. Он никоим образом не дал понять Уэллсу, что послание было получено и теперь Стэнли хочет в нем разобраться. Вместо этого он, как жалкий недоумок, бродил по улицам в компании многоречивого старпера и его мерзкой, всюду писающей собачонки.

Пятна солнечного света перемещаются на дюйм по полу, усыпанному белым порошком, который сверкает, подобно волшебной пыли в диснеевских мультиках. Стэнли слышит шум проезжающих машин, отдаленный рокот мотоцикла, глухие удары штормового прибоя. Чайки истошно стенают, как старухи на похоронах.

Клаудио не реагирует, когда Стэнли встает и потягивается, разминаясь. Накануне они вернулись сюда поздно ночью, так что Клаудио, скорее всего, проваляется еще несколько часов. А Стэнли больше не может спать. Много дел впереди.