Зеркальный вор

— Мы здорово стосковались по беленькому, — говорит Алекс. — Здесь это большая редкость. Стюарт и его приятели всегда могут раздобыть долофин, настойку опия или барбитураты, но, конечно же, с героином они ни в какое сравнение.

Он кладет в ложку комок ваты и, пока раствор процеживается через нее, плотно насаживает иглу на кончик пипетки, предварительно обмотав его полоской от долларовой купюры. Потом перетягивает жгутом левую руку.

Чайник свистит, и Лин его выключает.

— Стэнли, тебе с молоком и сахаром? — спрашивает она.

Акцент у нее, как у лонг-айлендских ирландцев, хотя на ирландку она не похожа. Узел на поясе кимоно почти распустился и сполз ниже пупка. «В таком разе могла бы вообще не одеваться», — думает Стэнли.

— Нет, спасибо, — говорит он вслух.

Алекс подносит иглу к пропитавшейся вате и набирает раствор в пипетку. Затем вводит иглу в вену. Видно, как жидкость в пипетке ходит вверх и вниз в такт его сердцебиению, постепенно темнея и убывая. Выдавив всю дозу, он распускает жгут. Стэнли сохраняет на лице спокойно-скучливое выражение, но при этом держит в уме откинувшегося байкера и готовится мигом слинять, если Алекс вдруг замертво свалится на пол.

Но Алекс только глубоко дышит, сидя на своем ящике. Как будто доза героина повлияла на него не больше, чем стаканчик лимонада. Он протягивает свои причиндалы Стэнли, вопросительно поднимая брови.

— Нет, спасибо, — повторяет Стэнли.

Алекс выглядит удивленным, а затем покровительственно улыбается.

— Понимаю, — говорит он. — Ты предпочитаешь полагаться на «незамутненное восприятие». Это не удивительно, учитывая твой юный возраст. Ты еще не осознал силу и размах исторического водоворота, готового тебя поглотить. Возможно, ты даже добился нескольких мелких побед в этом противостоянии. Такое порой случается. Но именно в этом осознании и состоит разница между бунтарством «проблемной молодежи» и преобразующими усилиями «Кабаре Вольтер». Когда до тебя это дойдет, ты научишься ценить внешние стимуляторы восприятия.

Стэнли оценивающе глядит на Алекса, отмечая густые брови над глубоко запавшими глазами и спутанные после сна волосы.

— Мистер, — говорит он, — я ни хрена не врубаюсь в то, что вы тут несете.

— Вот как? — Алекс кривит губы в улыбке. — Тогда извини. Похоже, я нарушил неписаные правила беседы с наркодилером. Мне следовало бы начать с похвалы: мол, какой ты молодец, что сам не следуешь этой пагубной привычке и что ты будешь кретином, если поддашься соблазну. Боюсь, эта страничка моего сценария затерялась при перепечатке.

Лин приносит кружки с чаем. Она поправляет пояс халатика, садится на третий ящик, поднимает рукав и затягивает жгут выше локтя. Стэнли берет свою кружку, дует на горячий чай, прихлебывает.

Алекс уже достал свой бумажник. Он отсчитывает купюры и, передав их Стэнли, отклоняется назад, так что лицо его исчезает в тени. Его нос формой и заостренностью напоминает спинной плавник акулы. Стэнли на секунду разворачивает банкноты веером, затем складывает пачку пополам и прячет ее в кармане. Это больше, чем он мог бы получить в Нью-Йорке, но, вероятно, ниже лос-анджелесских расценок. Он не знает местный рынок наркотиков; и Алекс знает, что Стэнли этого не знает; так что нет смысла лезть в бутылку.

— Вы ведь покидаете город? — спрашивает Стэнли.

— Да. Едем в Лас-Вегас. Примерно через неделю.

— О’кей. Сколько вам нужно еще?

Алекс пожимает плечами:

— А на сколько можно рассчитывать?

— Точно сказать не могу, но в пределах унции проблем не будет.

Алекс двумя пальцами приподнимает со стола открытый пакетик.

— Качество будет таким же? — спрашивает он.

— Не сомневайтесь. Однако мой человек скоро отсюда уедет, так что нужно поторопиться.

— У тебя связи среди этих байкеров, не так ли?

Стэнли молча прихлебывает чай.

— А-ахх! — произносит Лин.

Распущенный жгут падает на пол, и она со слабой бессмысленной улыбкой оседает, сгорбившись, на ящике из-под апельсинов. Правда, халат на ней еще держится. Ее ящик накрыт не одеялом, а подушкой, и это позволяет Стэнли разглядеть на нем название фирмы — той же самой, что покупала урожай, собранный им и Клаудио в Риверсайде.

— Четверти унции будет достаточно, — говорит Алекс.

— Для этого мне нужно две сотни. Деньги вперед.

Алекс поджимает тонкие губы.

— Я могу дать только полторы, — говорит он.

Стэнли изображает секундную задумчивость, а потом согласно кивает.

— Деньги будут сегодня к концу дня, — говорит Алекс. — Несколько местных поэтов — Стюарт, Джон и другие — устраивают вечеринку в мою честь. Своего рода проводы. Тебя я тоже приглашаю. Приходи сюда к десяти часам. Да, и захвати какое-нибудь ведро, а также своего смазливого напарника. Мы будем ловить рыбу.

Алекс помешивает чай. Ложечка лениво звякает о края чашки, как музыкальная подвеска на ветру, сигнализирующая о приближении бури. Лин вытирает бумажной салфеткой капельку крови со своей руки. Вены у сгиба локтя почти не исколоты, — стало быть, она подсела на иглу сравнительно недавно.

— Алекс сказал мне, что ты из Бруклина, — говорит она.

— Верно.

— А я из Хиксвилла. Знаешь, где это?