Зеркало для героев

Оказалось, что мистер Конноли — художник-любитель, и хотя он очень давно не рисовал (жизнь завертела), очень хотел бы нарисовать мамин портрет. Углем. Нет, карандашом. Темперой. Нет, все-таки углем. Они все уютно устроились в гостиной, мистер Конноли включил лампы, хотя было вполне светло, усадил маму на диван и сел перед ней с альбомом.

Денис и Шеннон играли в «Голодную планету» на айпаде, но Шеннон вдруг застыла, прислушиваясь. Подняла на Дениса изумленные глаза.

— Он вспомнил, — сказала она. — Джон вспомнил, как нашел диск. Это была частная раскопка, недалеко отсюда, у самой реки…

Говорили, что там был дорожный храм Сулис и родник. И вот он снял пласт глины, как тысячу раз до этого, и вдруг заметил свечение, оранжевый отблеск сквозь корку глины. Он поскоблил, и диск лежал перед ним, белый, матовый, из неизвестного материала, размером с фунтовую монету, с оранжевым огнем внутри. Ему стало не по себе, реальность застыла, превратилась в вязкий сон, и тут он понял, что вынести с раскопок он ничего не сможет — на выходе их досматривали. Тогда он отошел к реке умыться и спрятал диск в решетку под сточной трубой.

Это было 21 апреля, а 22го немецкая авиация начала бомбить Баз.

Джон Вард проснулся ночью среди взрывов, скованный смертным ужасом, как будто и не было у него этих тридцати пяти лет жизни, не было книг, мостов, бокалов вина, страстей, мыслей, а была только Верденская Мясорубка, и боль, и вонь газа, и животный страх, парализующий сердце. И он умер и забыл, вспомнил только сейчас, глядя, как на белой бумаге из черных линий складываются прекрасные черты женщины, похожей на Анону…

— Это вверх по течению, там труба выходит, — прошептала Шеннон. — Туда где-то час на лодке добираться.

— Я умею грести, — прошептал Денис в ответ.

— Папа, я иду в постель, — громко сказала Шеннон по-английски.

— Мам, я устал, пойду спать, — громко сказал Денис по-русски.

Взрослые невнимательно кивнули, поглощенные друг другом. Их глаза сияли и они оба выглядели очень молодыми. Дети тихо, на цыпочках, вышли из комнаты, прокрались по коридору, побежали по саду к реке. Кошка уже сидела в маленькой белой лодке, давно некрашеной, с пятнами ржавчины. Шенон кивала в пустоту, очевидно, выслушивая инструкции от мистера Варда.

— Он не может уйти со своей земли, — объяснила она Денису. — Он будет здесь ждать.

— Чего ждать-то?

— Освобождения, — тихо сказала Шеннон и погладила кошку. Денис взялся за весла.

Течение в маленькой речушке было зверским. Проплыли всего ничего, а он уже весь вспотел.

— Что за река-то? — спросил он, передыхая, уцепившись веслом за клубок корней у берега.

— Эйвон, — сказала Шеннон.

— Это где Шекспир маленький плавал?

Шеннон помотала головой.

— Нет. Есть еще другой Эйвон.

Денис понял, что разговаривать она не хочет, со вздохом отцепил весло и приналег.

Он потел, пыхтел и задыхался, и длилось это целую вечность.

— Вон труба, — наконец сказала Шеннон.

— Уже? — ему удалось удивиться почти естественно. — Я еще и не устал… почти.

По трубе стекала вода с холмов, как и семьдесят лет назад, падала в чугунную решетку.

— Надо ее как-то поднять, — сказал Денис. — Вот петли, но очень ржавые. Надо разбить ржавчину.

В густых сумерках над рекой и среди густой свирепой крапивы они долго искали подходящий камень. Денис несколько раз ударил булыжником по креплениям решетки, гулкий звук кругами разошелся над водой. Шеннон нетерпеливо дергала решетку после каждого удара.

— Нужен крепкий… ну этот…. — Денис забыл, как по-английски «рычаг», показал жестами. Шеннон закивала, подумала, принесла весло.

— Сломается, — сказал Денис, но, к его удивлению, палка весла выдержала, решетка поднялась. Шеннон бросилась на колени, запустила руки в мутную яму, шарила в воде, пригоршнями выбрасывала гнилые осклизлые листья, какие-то невероятно мерзкие водоросли, птичьи кости, камушки, кусочки стекла. Ойкнув, вытащила правую руку — на большом пальце был глубокий разрез, кровь закапала в воду.

— Давай я поищу, — предложил Денис, но девочка упрямо помотала головой, опустила кровоточащую руку обратно, продолжила шарить по дну.

— Ну давай же, Сулис, вот и кровь в воде, как ты любишь, — шептала она. — Отдавай свою цацку!

Кошка Лиона сидела на трубе неподвижно и равнодушно, только кончик хвоста дергался, как будто был самостоятельным и очень нервным существом.

— Нашла! — удивленно сказала Шеннон. Кошкин хвост замер. Денис замер. Шеннон подняла диск правой рукой, по запястью побежали струйки крови, разбавленной водой, но маленький диск кровь не пачкала, исчезала на поверхности.

Денис протянул ладонь, девочка положила диск в середину. Он был теплый и неожиданно тяжелый, очень гладкий. Оранжевое свечение пробивалось сквозь его матовую толщу, как огонь сквозь непрозрачный лед. Денис погладил диск пальцами, отдал обратно.

Шеннон гладила кошку, прижавшись лбом к ее лбу.