Зеркало для героев

Утреннее, нежаркое ещё апрельское солнце первыми лучами перекрасило тёмную синеву Бенгальского залива в лазурь. К вечеру британскому конвою предстояло покинуть мадрасский порт и, поймав парусами ветер, взять курс на Саутгемптон. «Неподкупный» к отплытию был готов. Команда из полутора сотен британских моряков и полусотни сипайских батарейцев ждала лишь сигнала с флагмана. Трюмы под завязку были забиты дорогими тканями, красителями и пряностями. Принадлежащий боцману Абрахаму Блау самец макаки по прозвищу сэр Персиваль беспорядочно носился по палубам, корчил рожи и путался под ногами. Сам же мистер Блау торговался у трапа с дородным усатым сипаем. Предмет торга был упрятан в завешенную цветастой тряпкой жестяную клетку. Хозяин, судя по боцманской брани, запрашивал за товар немалую цену. Облокотившись о планшир левого борта, Оливер невозмутимо наблюдал за умаявшимися в ходе сделки торгующимися сторонами, ударившими, наконец, по рукам. Недовольно ворча, боцман выудил из поясного кошеля пару золотых полугиней с профилем его величества Георга Второго на каждой. Монеты сменили владельца, усатый сипай поклонился до земли и сгинул, а мистер Блау ухватил клетку с покупкой за проволочную ручку и потащил её вверх по трапу.

— Что в коробе-то, сэр? — едва боцман ступил на палубу, полюбопытствовал вахтенный, тощий востроносый матрос по прозвищу Крючок. — Судя по цене — не иначе как изумруд из короны правителя Аккры… Сэр?

Боцман рукавом камзола смахнул пот с одутловатого лица цвета говяжьего оковалка.

— Если мошенник не надул меня, там кое-что позабавнее, приятель. Полюбуйтесь-ка, друг мой, — обернулся он к Оливеру и сдёрнул покрывающую клетку ткань.

Оливер невольно отпрянул. Взвизгнул и на четвереньках умчался прочь любопытный сэр Персиваль, свесившийся с грота-рея, чтобы заглянуть боцману под руку. Крючок негромко, но смачно выругался.

На дне клетки недвижно сидела огромная, размером с кошку, тёмно-серая с рыжими подпалинами крыса.

— Отнеси клетку в трюм, приятель, — велел вахтенному боцман. — Это зверюга особенной выучки, — пояснил он Оливеру, — большая редкость. Местные помещают полсотни крыс в вольер и оставляют без пропитания. Те начинают душить и пожирать друг дружку до тех пор, пока из всей полусотни не остаётся одна — самая сильная, умная и жестокая. Сородичей своих она смертельно ненавидит. Сипаи называют таких крысобоями. Джефф Миддлтон, боцман с «Элизабет», в прошлом году приобрёл такого в Калькутте и весь сезон бед не знал. За месяц-другой тварь передушила всех трюмных крыс, а потом издохла сама. Какие потом Джеффу премиальные выписали за сохранность товара — эх!

Мистер Блау причмокнул, его светло-голубые навыкате глаза приобрели мечтательное выражение.

— Хорошая крыса, сагиб, — подтвердил джемадар Камеш Виджай, командир обслуживающих пушечную батарею сипаев. — Очень хорошая, очень злая.

Был джемадар Виджай смугл, подтянут и неизменно почтителен. Поговаривали, что на нём не один десяток покойников из числа мятежных соплеменников. А может быть, не только мятежных — по слухам, помародёрствовал джемадар в Калькутте, Плесси и Чанданагаре от души.

В пять пополудни на флагмане оживились сигнальщики. Ещё через час «Неподкупный» отвалил от причала. Когда зашло солнце, а конвой выстроился в походный ордер и лёг на курс, капитан Дэвидсон велел подавать ужин. Ещё через четверть часа он, побагровев от негодования, швырнул тарелку с ростбифом в подающего на стол матроса, промазал и пришёл от этого в бешенство.

— Камбузных мерзавцев надлежит вздёрнуть, — воинственно размахивая вилкой, надсаживался в крике капитан. — Это что же, ростбиф, вы полагаете, джентльмены? Это не ростбиф! Это прогоревший до углей кусок свиного дерьма!

— Действительно, не самый удачный ужин, сэр, — примирительно сказал сухопарый и желчный ирландец, первый помощник Кевин О’Рили. — Позвольте, я велю коку изжарить новую порцию. А пока, господа, предлагаю выпить.

Подающий сноровисто разлил по кубкам грог. Офицеры поднялись на ноги.

— Что ж, — сбавил тон капитан. — Здоровье Его вели…

Он оборвал фразу и с вытаращенными глазами замер. В кубке с благородным напитком нагло плавала жирная сизая муха.

— Это что? — наливаясь дурной кровью, просипел мистер Дьяволсон. — Это что такое, я вас спрашиваю?!

— Навозная муха, сагиб, — подсказал джемадар.

Следующие пять минут трое капитанских помощников, штурман и сипайский батареец боязливо ёжились, провожая глазами превратившиеся в метательные снаряды столовые приборы. Последней в переборку вмазалась и немедленно раскололась солонка из китайского фарфора. Оливер Валентайн переглянулся с Абрахамом Блау. Оба прекрасно знали, что сейчас последует. Просыпавшаяся соль была дурнейшей приметой, почти такой же скверной и опасной, как женщина на борту.

Четвертью часа позже «Неподкупный» развернулся и лёг на обратный курс. Продолжать плавание нечего было и думать. Предстояло провести сутки в порту, чтобы можно было считать следующий выход в море новым плаванием, к рассыпанной соли отношения не имеющим.