Зеркало Кассандры

Напраз пригласил Кассандру сесть на растрескавшееся кожаное сиденье из автомобиля. Огонь выбросил сноп искр, словно салют в честь Кассандры.

– Наши поздравления, малявка, – приветствовал ее Орландо и захлопал в ладоши.

– Девчонка с яйцами, – признал Напраз, покачав головой.

– Тебе пришлось… В общем, думаю, натерпелась, – вздохнул Орландо.

– А меня от нее тошнит, – заявила Эсмеральда и сплюнула на землю. – Я что-то уже подзабыла, как избавляются от паразитов. Хотя нет, вспомнила! Им вставляют горящий окурок в спину, чтобы их выкурить. Мне кажется, стоит попробовать.

Рыжая с узлом волос на голове закурила и выпустила дым в сторону Кассандры.

– Я выдержала испытание и могу остаться здесь навсегда, так ведь?

Эсмеральда замахала руками.

– Ну-ну-ну! Торопиться некуда. Скажем, ты выдержала первое испытание. Оно дает тебе право на временное пребывание, если только ты…

– Успокойся, Герцогиня. Не стоит заставлять других переживать то, что мы пережили сами, – вмешался Напраз. – Девушка прошла суровое испытание и показала, что в самом деле хочет стать членом нашей коммуны. Так что теперь она наша. Если, конечно, ты понимаешь, о чем я.

– Ничего подобного! Я никогда не допущу к нам Красную Шапочку! Пусть она лучше сдохнет. Мы придумаем ей другое испытание. Она справилась с крысами? Так мы посадим ее в контейнер со змеями. Если она и оттуда выберется, придумаем что-нибудь еще! На свалке кишат всевозможные зубастые и клыкастые хищники. В крайнем случае, угостим ее серной кислотой.

– Чем малявка так тебе досадила? – поинтересовался Орландо.

– Вы что, не видите, что она… она… Она настоящая… настоящая…

Рыжая искала подходящее слово и наконец нашла самое обидное, какое только могла:

– Настоящая буржуинка!

И прибавила с отвращением:

– Мерзкая жалкая буржуинка.

Напраз не счел нужным ей возражать.

– Она вся искусана, надо ее полечить, – сказал пожилой африканец и взял руку Кассандры.

Он внимательно изучил следы крысиных зубов, потом отправился к себе в хижину и вернулся с бутылкой рома. Обработал ранки ромом, а потом смазал их мазью, пахнущей одновременно зубной пастой и ваксой.

– Вы, мужики, все пустоголовые! Волосы до попы, попа с кулачок, сиськи, реснички, и вам мозги снесло! А что ей здесь делать, этой Спящей Красавице? Какое у нее здесь будущее? – стояла на своем Эсмеральда. – Какое у нее здесь счастье? Только сдохнуть?!

Воцарилась тишина.

– Может, и так. Но это ее выбор, – сурово отозвался Напраз, разглядывая рану, которая ему очень не нравилась и лечить которую он решил голубиным пометом, разведенным в уксусе.

Орландо задумчиво покачал головой.

– Я вас поняла. Если все согласны, я заткнусь, – объявила Эсмеральда.

Кассандра уселась поудобнее и скрестила ноги, словно приготовилась к долгому разговору.

– В прошлый раз вы мне обещали рассказать, кто вы такие, – спокойно напомнила она.

Она посмотрела на каждого своими большими светло-серыми глазами, и каждый ощутил мерцающее в них тепло и участие. Все четверо стали смотреть в сторону, прячась от ослепляющего маяка. Все по очереди сплюнули на землю и почесались.

– С какой радости мы станем тебе рассказывать свои истории? – спросила Эсмеральда и отпила глоток. – Мы ничего тебе не должны.

Напраз встал и принес Кассандре кружку с горячим чаем, пакет чипсов и «Нутеллу», совсем ненамного просроченную.

– Почему нет? У малявки есть на это право. Давай начинай, Барон, – обратился он к викингу. – Ты первый сюда пришел.

Все повернулись к бородачу.

65

Большой ребенок, не получил достаточно любви и ожесточился.

66

Орландо почесал бороду, встал, выудил сигару из алюминиевой коробки и раскурил ее угольком из костра.

– Так и быть, малявка. Я первым здесь появился. Меня привели сюда цыгане. Родился я в Бельгии, в так называемом экономически пострадавшем районе неподалеку от Шарлеруа. Отец работал мастером на фабрике по производству нейлона, разразился кризис, он потерял работу.

Невдалеке послышалось рычание. Лис Инь-Ян выразил свое неодобрение, услышав слово-табу. Никто не обратил на него внимания.

– А потом пошел бардак, какой обычно бывает в таких случаях. Сидели на пособии по безработице и строгали ребятишек. Настрогали восемь штук. И больше бы настрогали, если б матушка не заболела. У нее обнаружили фиброму. Отец сидел дома у телевизора, делать ему было нечего, смотрел новости и погоду. От безделья с ума сходил, злился по пустякам, только и знал, что ругаться. Ссорился не только с нами, но и с соседями, и с полицейскими. Нас порол по любому поводу. И без повода тоже. Мать всегда молчала. Она страдала депрессиями. Время от времени ей давали путевку в дом отдыха, она возвращалась оттуда улыбающейся и мыслями была очень далеко. Мои старшие братья и сестры постарались поскорей удрать из родительского дома и зажить своей жизнью, хватаясь за любую, самую скверную работенку – разносчика рекламы, уборщицы, посудомойки. Я был восьмым, последним, и остался в доме один.

Орландо выпустил облако голубоватого дыма.