Зеркало наших печалей

Знал ли он, что доктор Тирьон его настоящий родитель?

Она сунула письма в сумку и отправилась в «Маленькую Богему», чтобы выплакаться в объятиях мсье Жюля.

6 июня 1940 года

24

Эти улицы знали праздники – 14 Июля, свадьбы, начало отпусков, – но теперь всеобщего веселья не наблюдалось, да и радости особой не было… Деловитые отцы семейства загружали автомобили, матери бегали туда-сюда, прижимая к груди детей, выносили матрасы, ящики, стулья, как будто вся улица решила переехать среди ночи.

Фернан курил сигарету у окна столовой, смотрел вниз, наблюдая за лихорадочной деятельностью соседей, и обдумывал проблему отъезда.

Три недели назад он побывал на странной мессе в соборе Парижской Богоматери, после чего стал размышлять об этом всерьез.

Его подразделение Национальной гвардии – мобильную бригаду – послали обеспечивать порядок на паперти. Казалось, молчаливая толпа, занявшая все пространство от собора до мостов через Сену, ждет Мессию. Вместе него появился капитульный викарий Парижа в золотом облачении, митре и с посохом в руке, чтобы встретить председателя Совета министров господина Рейно, послов, членов правительства и господина премьер-министра Эдуара Даладье. Фернан изумился, увидев, что ответственные политики – радикалы, социалисты, масоны – составили одну делегацию и явились просить о помощи Бога, в которого не верили. Самым тревожным оказалось присутствие значительного числа военных в парадной форме. Сливки Генштаба, маршал Петен, генерал Кастельно[56], генерал Гуро[57] и иже с ними. Фернан спросил себя: «Им что, больше делать нечего, кроме как молиться, когда проклятые боши прут вперед по нашей территории?»

Установленные на паперти громкоговорители ожили, поникшие люди услышали звуки гимна «Приди, Дух животворящий», монсеньор Боссар прочел «Приди к нам на помощь, святой Михаил, победитель диавола…», и, наконец, возвысил свой голос каноник Бро, архиепископ: «Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь». Фернан понял: если правительство и военные дошли до такой крайности, значит они больше не понимают, какому святому доверить судьбу Франции.

Месса все длилась и длилась, а Фернан думал о том, сколько километров за это время преодолели танки Гудериана[58].

Колокольный звон плыл над толпой, священство и члены правительства медленным шагом покидали собор, и все поняли: Господа назначили начальником Генштаба.

Фернан прикинул, как скоро весь этот… бомонд сбежит из столицы. Слухи множились, один неприятней другого. Половина бригады испарилась, даже высокие чины, и заявленных причин никто не проверял.

Вернувшись домой, Фернан принял решение отправить из столицы Алису, несмотря на состояние ее здоровья. Она, схватив его за руку, сказала хрипловатым, берущим за сердце голосом: «Одна я не поеду, дорогой!» У нее сразу приключился приступ тахикардии. Фернан понимал это, но в такие моменты впадал в отчаяние из-за полного бессилия. Он положил ладонь на сердце Алисы и в который уже раз ужаснулся.

– Только не без тебя… – повторила она.

Ее голос дрожал.

– Ладно, – уступил Фернан. – Ладно, только не волнуйся…

Теперь он упрекал себя за малодушие. Нужно было настоять, ведь в последнее время состояние Алисы ухудшилось. Приступы случались все чаще, были острее, врачи говорили, что необходимо больше отдыхать.

Ладно, раз она не хочет ехать одна, значит он должен поступить правильно, сесть в поезд и уехать в Вильнёв-сюр-Луар, где живет его сестра-бакалейщица? Она недавно написала: «Погости у нас хоть недолго, война обойдется без тебя. Или ты считаешь себя незаменимым?»

Он, конечно, не был незаменимым, но враг подступал все ближе, и Фернан чувствовал, что его долг – быть в Париже и защищать город.

Он двадцать два года в жандармерии и не станет улепетывать, как заяц, прятаться у старшей сестры. Фернан дал себе срок до 10 июня, своего дня рождения. Глупость, конечно, несусветная, почему ему кажется, что сбежать в сорок три года менее позорно, чем в любом другом возрасте? Абсурдное время…

Что заставило его изменить мнение? Мусорный грузовик.

Не привычный, проезжающий по улице в пять утра и на ходу выставляющий на тротуар оцинкованные баки, а тот, что 5 июня в восемь часов въехал во двор мусоросжигательного завода в Исси-ле-Мулино. Фернан получил приказ возглавить свой взвод и отправиться туда для наблюдения и охраны. Охраны чего? В том-то и дело! Никто раньше не посылал жандармские подразделения встречать грузовик с мусором.

Обычно визиты на этот современный завод носили скорее протокольный характер: депутат в ходе предвыборной кампании мог приехать, чтобы пожать руки «честным труженикам», сенатор посещал «свой» завод, как филиал властного органа, но Фернан изумился, увидев на предприятии четырех инспекторов, «застегнутых на все пуговицы», смотрящих на окружающих недоверчивым взглядом.