Зеркало Пиковой дамы

— Наше? — переспросила мама и побледнела. — О, Господи! Нарочно не придумаешь… — она сразу потеряла интерес к разговору, как будто её мысли витали теперь далеко.

— А что тут такого? — удивилась Аля. — А главное, мам, концепция! — тут она принялась играть роль театрального критика. — Переступив черту, обманув девушку, — он ведь использовал Лизу ради корыстной цели… в общем, он подпадает под действие темных сил и становится их игрушкой, вот! Ну как тебе? Классно, да? А ещё мир как бы двоится, Германн теряет ощущение реальности. Помнишь, когда он узнает тайну трех карт, он даже на словах путается. Его спрашивают: "который час", а он говорит: "без пяти минут семерка" и так далее…

— Он как кораблик… — сказала Маня, задумчиво рисуя пальцем на скатерти невидимые узоры. — Вот он жил-жил… как все. Верней, не как все он себя душил.

— Как это? — не поняла Аля.

— Ну, он же дико хотел играть, каждый день до пяти утра просиживал с игроками, но карт не брал… только смотрел. Я, говорит, не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее… Он разумом жил, все просчитывал. А потом, когда узнал, что графиня знает тайну трех карт, которая позволяет выиграть целое состояние, как с цепи сорвался! Вот я и говорю, что он стал как бумажный кораблик — его понесло. Безумие какое-то… и все ради богатства! И жизнь проиграл.

— А только ли ради денег? — задумалась Анна Андреевна. — Мне кажется, его повлекла сама тайна. Ведь он живет по правилам, и жизнь ясна для него, только очень уж тяжела… но он готов был терпеть и трудиться, а тут такое: загадка, которая опровергает все, чем жил. И если это действительно правда, мир-то другой получается! Им тайные силы правят! Вот он и хочет это проверить, ведь по мысли волевого и разумного Германна такое попросту невозможно! А игра, безумный азарт — территория темных сил. И он вступил на неё…

— Ой, мам, а мы об этом не думали! — завелась Аля.

— Да, — подхватила Маня, — расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, — говорит Германн. Сначала он хочет бежать от искушения, но его стало тянуть, тянуть… он ведь в душе азартный игрок, и не смог устоять — утащили…

— Кто? — не поняла Аля.

— Ну, кто-кто… те, кто велели мертвой графине открыть ему тайну. Те, в чьей власти её душа!

— Девчонки, все, хватит! — не выдержала Анна Андреевна. — От ваших разговоров, да на ночь глядя мороз по коже… Ложитесь спать, двенадцать уже!

Когда Маня, вдоволь наплескавшись в ванной, свежая и сияющая, забралась к Але в постель, чтобы пошушукаться перед сном, та протянула ей записную книжку.

— Вот, погляди. Тебе ничего это не говорит?

— Ой, тут все наши! — Маня листала страницы, меняясь в лице. — Откуда это? И почерк, вроде, знакомый…

И Аля, наконец, рассказала подруге свою историю.

— Ужас какой! — Маня в себя прийти не могла. — Когда, говоришь, это произошло?

— На Рождество, седьмого вечером… Ты знаешь, кто это?

— Это Наташа! Точно она! И почерк её, и твое описание… она и пропала как раз в это время.

— А что могло быть, как думаешь? Вы что-то чувствовали, может, с нею были какие-то странности…

— Были, да. Только никто не понимал, в чем дело. Она не появлялась на репетициях, раз спектакль сорвала — не пришла. Причем, даже не предупредила, не позвонила, а человек она очень сознательный… даже слишком.

— Что значит, слишком?

— Наташка страшно впечатлительная, эмоциональная. И все принимала близко к сердцу. И — в лоб.

— То есть?

— Ну, что ей скажут, то сделает. Всему верила. Прямая, как правда!

— Слушай, а ты замечаешь, мы говорим о ней… в прошедшем времени.

— Ой, что ты! — Маня руками замахала. — Типун тебе на язык! Даже не думай, она жива… я думаю, все будет с ней хорошо. Слушай, Аль, только ты никому больше про это не говори, ладно? Особенно Алене.

— А почему?

— Ну, шорох пойдет. Все болтать начнут, дергаться. А Алена… вообще-то роль графини должна была Наташка играть. И Алена с ней была на ножах. Терпеть её не могла! И вот, как видишь, роль теперь играет она, а Наташка… неизвестно где.

— Ты думаешь… — Аля понизила голос. — Алена в этом как-то замешана? Ну, в этом похищении.

— Не думаю, что это похищение. Может, её, наоборот, хотели спасти. С ней в последнее время явно что-то творилось. Она была не в порядке, точно!

— Ой, ну и дела! — Аля натянула одеяло по самые глаза. Они блестели в темноте, как две влажных маслины. — А что Марк Николаевич? Он что-нибудь говорит?