Зеркало войны

– Надеюсь, вы простите, что принимаю вас практически одна? Маменька приболела, а мой… – более, чем красноречивая заминка, – гхм! Ее брат рядом с ней.

Заминку матушка Эралин отметила. Но с настроя не сбилась. Ничего, все еще впереди.

– Мария-Элена, я получила твое письмо!

Заявление не требовало ответа, Матильда и не стала отвечать. Вместо этого она посмотрела на Ровену.

– Госпожа Сирт, вы не распорядитесь? Матушка, вам вина?

– Нет, благодарю.

– Матушке Эралин – красного вина. Нам с вами воды. И пусть подадут что-нибудь сладенькое, для матушки. Или может, позавтракаете?

Матушка Эралин сбилась с настроя, хлопнула ресницами.

– Я не голодна. И надеюсь, ты мне все объяснишь?

– Что не так, матушка?

– Это действительно писала ты?

Листок спланировал прямо на стол перед Марией-Эленой. Матильда пробежала глазами по строчкам. Да, это было не послание запорожцев турецкому султану, но написано было доходчиво и четко. Что она и зачитала вслух, к немалому удовольствию графа Ардонского.

Матушка Эралин.

Благодарю за вашу заботу.

Надеюсь, вы помолитесь за меня, моего супруга и моих будущих детей. О большем вас просить я права не имею.

Мария-Элена, герцогесса Домбрийская.

 - Да, это мое письмо. С ним что-то не так?

Матушка Эралин замялась. Не орать же во всеуслышание: «Ты не могла такого написать!» Или «Вранье, все вранье!!!».

– Мне показалась незнакомой рука, – вывернулась настоятельница.

– Мне надо написать что-нибудь для сравнения? С удовольствием. Хотите, перепишу для вас пару-тройку стихов? Вы любите Амбросия Истанского? Или подыскать что-то поблагодушнее?

Амбросий вообще-то писал любовную лирику. Эротику в стихах, воспевая белые полушария и алые  розы. Но такими мелочами тетку было не пронять.

– Мария-Элена, ты знаешь, что я всегда была твоим искренним другом.

– Что вы, матушка! Я и думать не могла о такой чести! Вы стали для меня больше, чем другом – вы мне мать заменили!

Пафоса в голосе Матильды было столько, что граф Ардонский за ширмой поспешно зажал себе рот. Только бы не рассмеяться. Только бы не рассмеяться!

Настоятельница легко перемахнула через иронию.

– Поэтому ты можешь рассказать мне все.

– Вообще все? – округлила глаза Матильда. – Матушка, я… стесняюсь!

– Дитя мое, от меня ты можешь ничего не скрывать.

– Матушка, вы уверены?

Настоятельница сдвинула брови.

Малены в глубине души затрепетала. Матильда ухмыльнулась.

– Если вы настаиваете,  хотя я,  право,  смущаюсь говорить о таком. Матушка, а почему вы нам никогда не рассказывали, чего мужчины хотят от женщин?

Матушка Эралин форменным образом остолбенела. Даже рот приоткрыла.

 - Матильда! – взвилась Мария-Элена.

– А что? Приданого они хотят, приданого, не отвлекай, – отгавкнулась от подруги Матильда и перешла в атаку. Уже вслух.

– Вы же понимаете, что за стенами нашего монастыря большой и взрослый мир. И в нем ходят мужчины, и у всех есть желания, потребности… а вы молчали. Матушка – за что?

За время прочувствованной речи настоятельница опомнилась.

– Ты в чем-то меня обвиняешь, дитя мое?

– Матушка Эралин, какие обвинения могут быть между родственниками? – Матильда мило улыбнулась. – Но если бы вы нас подготовили в монастыре… ну хоть про птичек рассказали, про пчелок, было бы намного легче привыкнуть к семейной жизни.

Настоятельница помотала головой, уже окончательно ничего не понимая.

– При чем тут птички и пчелки?

В Ромее таких выражений не употребляли. Даже и в голову не приходило.

– Теперь уж и неважно, – Матильда зябко куталась в кружево. Заодно и руки закрывала,  чтобы не было видно запястий. – Так вы помолитесь за моего мужа и будущих детей?

Настоятельница скрипнула зубами,  истолковав намеки в нужном Малене ключе.

– Ты замужем? И кто же счастливый избранник?

Матильда улыбнулась.

– Матушка Эралин…

Хотел бы Лоран Рисойский подставиться больше – не получилось. Но именно в этот момент он вошел в кабинет.

– Мария-Элена, душа моя, у нас гости? Матушка, благословите.

– Мир душе твоей, сын мой.

– Аэссе, – отозвался Лоран, вполне фривольно устраиваясь на столе. Матильда подавила желание ткнуть его в зад ножичком для разрезания бумаги. И убрала руки от чернильного прибора. А то чешутся… – Что привело вас в наш дом, матушка Эралин?

Настоятельница встала.

– Вопросы. На которые я уже получила ответы, как мне кажется.

– Да?

– Да. И мне пора.

– Может, останетесь пообедать? – предложила Матильда. – Я даже пожертвую на монастырь… сколько мы можем пожертвовать без ущерба для нас?

Вопросительный взгляд уперся в Рисойского.

Лоран пожал плечами.

– Не знаю. Надо посмотреть, может, десятку золотом…

Это оказалось последней каплей.

Шипя, как жир на сковородке, матушка Эралин выпрямилась, развернулась и покинула кабинет.

Матильда вскочила из-за стола, все же опрокинув письменный прибор, и помчалась за ней, на ходу вспоминая классику.

– Позвольте я вас провожу! Позвольте я вас поддержу!