Зерна граната

За окном пластами геометричных ярусов раскинулись сады. Едва они с герцогом прибыли ко двору, им с гордостью поведали, что с высоты птичьего полета императорский парк выглядит как цветок лотоса, в центре которого расположен сам Белый Дворец. Юстас тогда только пожал плечами – у него не было желания убедиться в этом. Главное, что по утрам он мог наслаждаться видом цветущих гортензий и безупречно изумрудных лужаек с выстриженными на них узорами.

Андерсен прикрыл глаза и вновь попытался осознать себя в новой, хоть и фальшивой роли. Атташе. Посол. Официальный представитель кантабрийского двора. Мечтал ли он об этом когда-либо? Нет, он не смел. Пределом его чаяний была мантия судьи, пусть и не верховного, но вхожего во дворец. Место, где он оказался ныне, было далеко за гранью его возможностей. Судьба непредсказуема. Кроме всего прочего, для них с герцогом оказалось сюрпризом, что по документам, которые вручила им помощница Юэлян, они оказались равны в должности. Это было ошибкой, но уже ничего не исправить, и Юстас в глубине души был польщен.

Пхе Кён – так звали девушку – отправилась с ними во Дворец Лотоса. На то было две причины: во-первых, кто-то должен был передавать поручения и следить за выполнением заданий императрицы, а во-вторых, Юстас не знал олонского, что не вписывалось в отведенную ему роль.

Поэтому каждый день по утрам она приходила к нему с кипами тонкой рисовой бумаги, расчерченной на квадраты, флаконами черной туши, кистями из конского волоса и давала уроки письма, чтения и разговорной речи.

Тогда он смог ее разглядеть. Вопреки ожиданиям, она мало походила на императрицу, хотя он слышал, что олонки все на одно лицо. С другой стороны, Юэлян была родом из Старой Империи. Внешность Пхе Кён завораживала – у нее были раскосые, но большие глаза, точеный нос и изящно изогнутые губы, лишенные вульгарной на его вкус полноты. Широкие брови формой напоминали два полумесяца, отчего казалось, что она не вполне доверяет словам собеседника. Волосы она носила заплетенными в длинную косу, завязанную в узел на затылке, и Юстас дивился, насколько гладкими они были – ни одного непокорного волоска не выбивалось из прически, не завивалось у шеи или трогательного пробора. У волос был оттенок черного дерева, отчего кожа Пхе Кён казалась совершенно молочной.

Но, разумеется, Андерсен не только любовался необычной внешностью переводчицы. Учение было ему не в новинку. Порой ему даже казалось, что мозг истосковался по упражнениям, как затекшие мускулы – по движению. К удивлению Пхе Кён, мудреный алфавит он освоил всего за день. Гораздо сложнее давалось ему произношение. Звуки плясали на языке, не желая повиноваться, и не оставалось ничего иного, как вновь и вновь повторять движения губ наставницы, следя за ними не отрываясь.

Официально же она считалась личной переводчицей Андерсена и занимала соседние покои. Дворец делился на женскую и мужскую половины, но в случае кантабрийского посла сделали исключение.

Не обошлось и без неловкостей. Да что там неловкость – по меркам Юстаса случился настоящий скандал!

На вторую ночь после приезда Юстас уже вполне освоился и даже запомнил путь к своей комнате от главного коридора. Ранней ночью, когда верхние огни были погашены, а сад за окном расцветился гирляндами фонариков и только их рассеянные блики освещали его покои, Юстас уговаривал себя отойти ко сну. Непривычно сильные эмоции переполняли его: это был и страх разоблачения, и восторг от пышной приветственной церемонии, и гордость за то, как далеко ему удалось зайти, не оступившись. Оставалось лишь дождаться заданий императрицы, исполнить ее прихоть и приступить наконец к воплощению планов герцога. Предвкушение триумфа переполняло его.

В этот момент тяжелая дверь с резными тиграми на ней приотворилась, и в щель скользнула фигурка Пхе Кён. Юстас, все еще охваченный мыслями о предстоящих делах, не увидел в этом ничего странного.

Даже наоборот.

– О, это вы! Должно быть, принесли известия от… госпожи? – Несмотря ни на что, он был осторожен и не называл имен.

Приподнявшись с кровати, в полумраке Юстас увидел, что переводчица одета в белый халат, а обычно прибранные волосы потоками струятся по плечам и груди. Должно быть, она уже готовилась ложиться, когда произошло что-то важное.

– Это срочно? – уточнил он, торопливо надевая домашний шелковый пиджак. – Мы должны сейчас же отправиться к герцогу.

В голубоватых тенях белело ее лицо, а напомаженные красным губы казались черными. Вместо ответа девушка поклонилась, проговорила что-то по-олонски и распустила пояс халата.

– Пхе Кён?..

В Юстасе зашевелилось подозрение, и он шагнул ближе. Ткань с шелестом скользнула вниз и улеглась у ее щиколоток.