Жаботинский и Бен-Гурион

С началом войны над Бен-Гурионом как будто витала тень Жаботинского. Хотя они были политическими противниками, их объединяла общая черта характера — оба были максималистами, готовыми до конца отстаивать свои убеждения. Теперь уже Бен-Гурион думал о том, о чем с 15-го конгресса (август-сентябрь 1927 года) неустанно говорили ревизионисты.

Ситуация изменилась. Если к концу третьей алии (1919–1923) в Палестине проживало около 90 тысяч евреев, то за последующие двадцать лет были достигнуты значительные экономические успехи: к 1940 году были выстроены морские порты (в Хайфе и Тель-Авиве), осушены болота Изреельской долины. Отвоеванные земли стали пригодны для земледелия и поселенческой деятельности. За эти годы были созданы десятки тысячи новых рабочих мест, и в пятую алию (1929–1939) Еврейское агентство приняло 250 тысяч человек (в основном беженцев из Германии). Ишув окреп, еврейское население Эрец-Исраэль достигло 450 тысяч, и на фоне войны, ставшей катастрофой для европейских евреев, Бен-Гурион пришел к выводу, что нельзя ограничиваться экономической деятельностью — настало время определить политические цели сионизма. Ему удалось привлечь на свою сторону лидеров американских сионистов Меера Вейсгала и Нахума Гольдмана, который с 1935 года представлял в Лиге Наций Еврейское агентство.

Предыдущий сионистский конгресс состоялся в 1939 году. Из-за войны собрать делегатов на очередной конгресс не представлялось возможным, и Бен-Гурион добился созыва в Нью-Йорке Чрезвычайной сионистской конференции, облеченной полномочиями конгресса. Она прошла с 6 по 11 мая 1942 года в отеле «Билтмор», на углу Мэдисон авеню и 43-й улицы. Бен-Гурион представил делегатам политическую программу, перекликавшуюся с аналогичными требованиями, ранее выдвинутыми Жаботинским, и подробно ее мотивировал. После дискуссий единогласно была принята резолюция, впервые объявившая политической целью сионизма создание в Эрец-Исраэль еврейского государства и потребовавшая от британского правительства передать Еврейскому агентству полномочия мандатной администрации. Впервые Всемирная сионистская организация заявила, что режим британского мандата на Палестину не способствует достижению целей сионизма, и предложила британскому правительству от него отказаться.

Билтморскую программу сразу же под держало несионистское крыло Еврейского агентства, в декабре 1944-го она была одобрена Собранием депутатов ишува — и вплоть до создания в 1948 году государства Израиль оставалась путевой звездой сионистского движения.

Бен-Гуриона часто упрекали в том, что в течение своей жизни он неоднократно менял свои взгляды, и приводили наиболее яркие примеры его политических трансформаций: в Первую мировую войну он ратовал за оттоманизацию и создание еврейского легиона в турецкой армии — затем, передумав, принял активное участие в организации американского еврейского батальона, сражающегося в составе британцев; в молодости переболел марксизмом, безудержным восхвалением Ленина и большевиков, которым подражал — затем в его мышлении возобладал национально-государственный подход, и он отказался безоговорочно поддерживать Кремль; сначала он был сторонником умеренных действий — позднее стал «активистом», готовым к радикальным поступкам. Эволюция его взглядов привела к принятию Билтморской программы. Ревизионисты грустно шутили, отмечая его способность эволюционировать и оставаться в рамках новой эволюции «твердолобым догматиком», что он постоянно опаздывает лет этак на пять.

Но, какой бы критике ни подвергали Бен-Гуриона его политические оппоненты и близкие друзья (почти со всеми к старости он умудрился переругаться), Билтморская программа, принятая по его инициативе в разгар войны, ознаменовала новый этап в сионистском движении — борьбу за создание еврейского государства. Война делала невозможным ее немедленную реализацию — Билтморская программа должна была еще выдержать испытание временем.

Но придет час, и в сионистском движении имя Бен-Гуриона будет поставлено рядом с именем Теодора Герцля. А историки сионизма так озаглавят этапы, предшествующие возрождению государства Израиль: первый — от Базельской программы до декларации Бальфура и мандата Лиги Наций, второй — от декларации Бальфура до Билтморской программы, и третий — от Билтморской программы до провозглашения государства Израиль. Голда Меир вспоминала в своих мемуарах, что первым, кто сформулировал срочную необходимость потребовать создания после войны еврейского государства, был Берл Кацнельсон (она «забыла», что задолго до Кацнельсона об этом неустанно твердил Жаботинский). Впрочем, не имеет значения, кто первым произнес «государство»: публично перед всем миром эту цель огласил Бен-Гурион. Он яростно боролся за ее утверждение и добился того, что Билтморская программа стала определять действия сионистской организации — и поэтому только с его именем она ассоциировалась у его современников: и друзей, и врагов.

Вейцман и Бен-Гурион