Жадина

Мой бог говорил, что все преследуют мирные цели. Никто не ведет войну просто так, никто не мучает из желания посмотреть мучения, никто не хочет убивать для убийства.

Я разворачиваюсь и говорю:

— Бегите, я ее задержу!

— Ты с ума сошел, или это еще одна типичная фраза из фильмов ужасов, чтобы придать происходящему атмосферности?

И как он даже в таком состоянии может выдавать настолько длинные и запутанные фразы? Провал двигается ко мне быстро-быстро, это еще называется стремительно.

— Пожалуйста! — прошу я на удивление тихо. — Доверьтесь мне. Вы ведь мне доверились один раз, а сейчас доверьтесь еще раз, хорошо?

— Но ты не можешь просто…

— Просто стоять, — говорю я, и неожиданно Ниса произносит:

— Мы будем тебя ждать.

Я оборачиваюсь и вижу, что они бегут. Но останавливаются метров за пять от меня. Да, думаю я, это хорошо. Вдруг, если я выйду из поля зрения Нисы, то так тут и останусь. Еще я останусь здесь, если Мать Земля поглотит меня. Я уже был внутри нее, и это не было приятным опытом, а четыре месяца моей жизни распрощались со мной, но я познакомился со всякими интересными существами вроде червей и цветов довольно близко.

Я вспоминаю, как держал Нису над пропастью, и как мне было страшно. Но это была просто репетиция, иллюзия моего бога без истинного понимания масштаба. А вот теперь я стою перед настоящей бездной, и она несется ко мне, и поглощает все-все вокруг, и симпатичные оградки, и машины, и здоровенные куски асфальта — все проваливается туда, в земляную пустоту, не имеющую дна, в прореху в мироздании.

Большую, беззубую и очень страшную. Я думаю, что мой бог мог пошутить, а мог ошибиться. Он безумен, и ему, наверное, не стоит доверять так сильно.

Но и мне не стоит доверять так сильно, ведь я дурак, только вот мои друзья дают мне шанс. Так я должен дать шанс моему богу.

У меня во рту, прямо под языком, бьется и отдает вкусом крови мое сердце.

— Ничего не бойся, Марциан, — говорю я себе.

Потому что бояться нечего. Хоть мир нестоек, изменчив, постоянно находится под угрозой проникновения, разрываем противоречиями, страшен и безразличен, он построен на любви.

И все преследуют мирные цели.

Я закрываю глаза и раскидываю руки (потом что так делают в фильмах, когда момент пафосный и красивый), я ощущаю, что готов. У меня внутри так странно, что этого даже нельзя объяснить. Наверное, если смешать смелость и решительность, но добавить к ней эйфорию, которая наступает у нас от осознания, что все мы одно целое, и получится это чувство.

Но я не уверен, потому что его нельзя описать.

В мирных целях, думаю я, они хотят разрушить нас в мирных целях. У меня перед глазами полная темнота, но я не боюсь.

Зачем бояться тех, кто не желает тебе зла?

А когда я открываю глаза, то вижу, что пропасть останавливается ровно передо мной, так что едва касается моих ботинок, как слабая морская волна, которой не стоит остерегаться. Там внутри множество розовых червей, они извиваются и переплетаются. Там внутри переплетены корни и стебли растений, потенциал жизни. Там внутри глубоко-глубоко, и оттого безупречно темно.

Мне все-таки страшно, но не только. Я говорю:

— Привет.

Никто не отвечает мне, и я смотрю в темноту, даже чуть наклоняюсь.

— Я понимаю, что ты просто хочешь чувствовать то же, что и мы. А мы не хотим умирать, потому что умирать — страшно. И ты знала это, и дала своему народу самый лучший из всех даров. Ты очень любишь их, я понимаю. И больше всего на свете хочешь быть с ними. Ты не знаешь, что я говорю, так? Но ты можешь ощутить. Слова нужны, чтобы давать форму чувствам. Я не из твоего народа, но зато я здесь, в твоем мире. Ты меня послушаешь?

Бездна тяжело дышит, ползают черви, прорастают цветы. Жизнь и смерть разверзлись прямо передо мной.

Я понимаю, что в этой истории все желали только любви. Ниса просто хотела, чтобы мама и папа любили ее. Ее папа просто хотел спасти женщину, которая была ему дорога. Ее мама просто не смогла остаться в мире своего бога, а потом не смогла жить с выбором, который совершила, отказавшись от дочери, потому что тоже способна к любви. А Мать Земля, что ж, она хотела лишь быть с теми, кого любит. Она никому не желает зла.

Я говорю:

— Наверное, тебе не страшно и не плохо, у тебя есть вечность, чтобы прийти сюда, ты столько ждала и способна прождать еще столько же, не заметив ничего.

Дыхание остается размеренным, мне кажется, что когда земля подо мной поднимается, я могу соскользнуть в пропасть, но Мать Земля совсем бережная со мной.

— Ты не хочешь нам зла, но если ты придешь к нам, мы можем умереть. Я видел, что стало с одной тарелкой. То, что здесь разрушается — разрушается до основания. Представляешь, если кто-нибудь порежет палец? Мы не приспособлены для того мира, который ты приведешь с собой. Это очень грустно, и я бы хотел тебе помочь.

Сердце мое переполнено к этому существу такой жалостью, что на секунду мне кажется, я готов пожертвовать всем миром ради него, настолько оно большое и пустое без нас.

Только так делать нельзя.