Жан Баруа

Генерал де Пелье (его торжествующий голос звучит как труба.)Как видите, господа, окольными путями добивались пересмотра процесса; я рассказал вам об гром факте и подтверждаю его истинность своей честью. И я призываю генерала де Буадефра подтвердить мое показание. Вот что я хотел сказать!

Публика долго и шумно стучит ногами, гремят аплодисменты.

Люс, очень бледный, сидит скрестив руки на груди; его массивная голова слегка опущена, глаза печально устремлены на судей. Его друзья обмениваются негодующими взглядами; они возмущены, но скованы и сражены этим неожиданным ударом, которого ничто не предвещало.

Брэй-Зежер (вполголоса).Это фальшивка!

Баруа (с резким движением).Черт побери! (Указывает пальцем на группу затянутых в доломаны офицеров, которые, подняв руки в белых перчатках, неистово аплодируют.)Но попробуй убедить их в этом!

Лабори выпрямляется во весь свой богатырский рост, подставляя под удары грудь борца. Не слышно, что он говорит. Кажется, будто он ударяет своим низким лбом о стену. Его рот широко раскрыт. Неистово жестикулируя, он обращается к председателю, который, как видно, хочет помешать ему говорить.

Наконец, когда становится тише, можно различить резкий голос председателя, прерывающего Лабори.

Председатель. Но, господин Лабори…

Лабори (вне себя).Господин председатель…

Председатель (высокомерно).Свидетель высказался. У вас есть к нему вопросы?

Лабори. Разрешите, господин председатель, здесь…

Металлический голос генерала де Пелье – резкий, как удар хлыста, – покрывает их спор.

Генерал де Пелье. Я прошу вызвать генерала де Буадефра!

Лабори (громовым голосом, который заставляет всех замолчать).Происшедший здесь сегодня инцидент настолько серьезен, что я от имени защиты вынужден настоятельно просить слова не столько для того, чтобы ответить генералу де Пелье, – ибо, собственно, нельзя отвечать на бездоказательные утверждения, – но прежде всего для того, чтобы немедленно сделать необходимые выводы, имеющие отношение к процессу и вытекающие из слов генерала де Пелье. Прошу разрешения, господин председатель, сказать только два слова.

Председатель (резко).Только два слова…

Лабори. Только два слова.

Председатель. Вы хотите задать вопрос?

Лабори (с возмущением).Как я могу задавать вопросы, когда мы столкнулись с совершенно новым фактом, который был введен в судебное разбирательство. Впрочем, у меня есть один вопрос, и я его скоро задам.

Генерал де Пелье. Это вы ввели новый факт в судебное разбирательство, когда огласили обвинительное заключение, прочитанное майором д'Ормщевилем при закрытых дверях.

Лабори (торжествующе).Продолжайте, продолжайте!

Генерал Гонс. [44]Прошу слова.

Председатель. Минуту, генерал.

Лабори. Я хочу сказать лишь одно. Только что было выслушано свидетельское показание чрезвычайной важности: в этом мы все сходимся. Генерал де Пелье не говорил о деле Дрейфуса, 'он сообщил о факте, происшедшем позднее; недопустимо, чтобы факт этот не был обсужден либо здесь, либо в каком-нибудь другом суде. После всего этого не может быть и речи о том, чтобы ограничить рамки судебного разбирательства. Разрешите, генерал, в самой почтительной форме разъяснить вам, что ни один документ не имеет никакой ценности и не может служить юридическим доказательством до тех пор, пока он не обсужден двумя сторонами. Разрешите мне добавить, что в деле Дрейфуса, которое – что бы ни говорили и ни делали – приобретает размеры государственного дела, существуют два документа или, точнее, два досье, в равной степени важных, ибо они секретны; одно секретное досье послужило орудием для осуждения Дрейфуса в тысяча девятьсот девяносто четвертом году – без прений сторон, без дискуссии, без защиты; другое секретное досье уже несколько недель позволяет людям выступать здесь лишь с голословными утверждениями, а не с доказательствами.

Пауза.

Как бы я ни уважал слово солдата, на которое ссылался генерал де Пелье, я не могу придавать ни малейшего значения этому документу.

Бешеный вопль негодования прокатывается по залу; оскорбительные насмешки раздаются по адресу адвоката.

Лабори (выдерживая эту бурю, громко и неумолимо произносит, отчеканивая слова).До тех пор, пока мы не ознакомимся с этим документом, пока мы не обсудим его, пока он не станет достоянием гласности, он ничего не будет стоить! И я заявляю это во имя вечного права, во имя принципов, перед которыми преклоняется весь мир с самых давних времен, с зарождения цивилизации!

Колебание в публике. Все в нерешимости. Слышны восклицания «Правильно!..»