Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк

Нюх? Удача? Конечно. Но следует упомянуть еще одну вещь, а именно его удивительный талант улавливать-использовать-отражать тенденции современности. Оливье Сейяр подчеркивает: «Он попадал точно в цель, ни дальше, ни ближе, это настоящий провидец». Жан-Полю присущи собранность, наблюдательность и умение держать дистанцию, приобретенные за долгие годы борьбы с неврозом. Умело выстраивать отношения со своим окружением, друзьями и возлюбленными ему наверняка помогало шестое чувство. Это явственно проявлялось в его манере общения. Он вносил некоторый разлад, но без провокаций. Шокировал, не оскорбляя. Он постоянно заигрывал с двусмысленными понятиями, поддерживая антирасизм, бисексуальность, толерантность, смешение жанров, ему всегда удавалось достичь согласия. Очень модную англосаксонскую концепцию гендера Жан-Поль, не сознавая того сам, постоянно использовал в творчестве еще с семидесятых годов. Это господин Журден[137] гендерной идентичности, постмодернист, который создавал тенденции и работал, основываясь на творческой интуиции. Готье и Мондино продолжали снимать свои взрывоопасные ролики. Парфюм «Готье классик»: снова куколка прячется в знаменитой консервной банке из-под горошка! Вместо плюшевого мишки девочка держит в руке пупса, изображающего Жан-Поля. В конце путешествия этот «морячок Папай» оставляет ее в одиночестве, удаляясь в неизвестном направлении матросской походкой вразвалочку. «Самец» появляется в 1995 году. Необходимая пара для маленькой Барби, этот накачанный Кен в тельняшке и в обтягивающих плавках, очень активно проявляет свою мужественность. В телевизионной рекламе «самец» – это моряк, очарованный юнгой с узкими бедрами, который соблазняет его, сорвав с головы шапочку, тряхнув роскошной шевелюрой и чувственно обняв. «Он» становится «ею», «я» становится «другим» под арию «Casta Diva» Беллини, гимн нераздельности полов в исполнении Марии Каллас. Публику приводили в трепет короткие stories[138], полные неопределенности, тревоги и страсти. Эти восхитительные маленькие фильмы в китчевом стиле, где би и гетеро играли вместе в куклы, активно поддерживали. Выход их на телеэкраны сделал марку «Готье» в миллионы раз известнее за рекордно короткое время. То, что модный дом «Шанель» терпеливо создавал с помощью тщательно продуманного образа Катрин Денёв в семидесятые годы, Инес де ля Фрессанж в восьмидесятые, потом Кароль Буке и, наконец, Ванессы, преображенной Гудом в райскую птичку, бьющуюся в клетке, Готье и Мондино добились благодаря одному клипу, обойдясь при этом без участия звезд.

Благодаря этим маленьким историям зритель запоминал Жан-Поля Готье, высокого блондина в тельняшке, который все время улыбался. До этого не существовало в искусстве такого явления – ассоциировать марку с личностью ее создателя. Только Сен-Лоран и Карл Лагерфельд достигли этого, но со временем, тщательно разрабатывая образ и стиль. А вот у Жан-Поля результат оказался прямо противоположен прилагаемым усилиям. Все получалось мгновенно и совершенно естественно, потому что это был человек, действующий без расчета, без наличности, неспособный планировать карьеру, а еще меньше – штампованно стилизовать свой фирменный знак, как компания Lego. Но производимый эффект был несомненен, так же как и последовавший за ним коммерческий успех. Начиная с девяностых годов парфюм Готье для мужчин занимал в мире первое место по популярности, а его близнец для женщин – пятое.

Пара Готье – Мондино? Изящная медлительность, круговое движение камеры, сумеречные цвета, андрогинные образы. По ассоциации идей Готье, человек интуиции, «крепкий орешек» с нежным сердцем, прочно встроился в коллективное подсознательное. Теперь даже качество продукции не играло особенной роли. Кокетки готовы были броситься в пасть ко льву ради Барби розового цвета, покупая «Gaultier» по умеренным ценам, балуя себя этой необходимой роскошью, меняя «готовое платье» на «готовое ощущение». Сладкий обольстительный аромат, в котором цветочные оттенки сочетаются с нотами иланг-иланга, мускуса, амбры и ванили… Мужчине так приятно потереться щекой о девичье плечо! А женщины благоухали теперь послеполуденной прогулкой в детском парке развлечений. Эти клубнично-сахарные девочки и не подозревали, что помогают преодолевать пространство и время памяти о Бабуле Гаррабе. На туалетном столике в ее спальне, в Аркёй, тюбики красной губной помады и рисовая пудра… воздух наполнен запахом карамели. Вспомнить корсет бабушки Жан-Полю удавалось сразу же, как только на листке бумаги перед ним появлялся женский силуэт. Но как удержать аромат, память о ласке, о нежности слов, которую нельзя перенести на бумагу? Он создал очень интимный парфюм, получил необыкновенное зелье, в котором скрывались его воспоминания о детстве, как у Пруста – в «мадленках»[139]. И эти драгоценные капли нежности оросили все четыре стороны света.

Story-telling