Жанна Ланвен

Она родилась в 1840 году в семье друга Виктора Гюго, соратника Леона Гамбетта[306], и звалась вначале просто Мари Пейра. В двадцать три года она вышла замуж за итальянского аристократа, маркиза Арконати-Висконти, с которым познакомилась в Национальной школе хартий. Довольно скоро овдовев, она использовала полученное от мужа наследство для филантропической деятельности, поддерживала институты, делала пожертвования в пользу таких учебных заведений, как Коллеж де Франс, Практическая школа высших исследований и даже Парижский университет. Казалось бы, в этом не было ничего, что заставило бы благонамеренных соседей содрогнуться, но она открыла политико-литературный салон с социалистическим уклоном, страстно поддерживала Дрейфуса.

Салон объединял политиков и интеллектуалов с радикальными взглядами, они собирались на улице Барбе-де-Жуи в полдень по четвергам за столом, где их ожидало ризотто.

Среди них были журналисты и писатели (Шерер-Кестнер, Жозеф Бедье[307], Жюль Кларети[308], политики Эдуар Эррио[309], Аристид Бриан[310]), историки (Габриэль Моно[311], Жозеф Рейнах[312]) и многие другие, не любившие армию и военных чиновников. Приходила туда и Режан; однажды, вернувшись домой, актриса поведала о своем визите в присутствии маленького Жака, который, конечно, был больше удивлен рассказом о серебряной ванне в этом доме, чем восхищен умом и талантами собравшихся там гостей. Маркиза поддерживала оживленную переписку с Эмилем Комбом[313], а к Жану Жоресу[314]испытывала сильнейшую привязанность, пока не решила, что он слишком интернационалист. Они отдалились друг от друга до такой степени, что это походило на ненависть[315]. В конце концов салон прекратил свое существование. Во время войны она решила стать монахиней августинского ордена и умерла в 1923 году.

Бессилие Великого века

Купив подходящий дом с участком, Жанна могла начать строительство второго особняка, позади основного. Второй дом, по ее замыслу, должен был стать завершением всего проекта. Кутюрье обратилась к самому покладистому и конвенциональному архитектору – Ришару Бувенсу ван дер Бойену. Ему принадлежало авторство роскошного особняка, построенного в 1903–1904 годах для финансиста Дэвида Вайла в Нейи – сейчас разрушенного, служившего образцом идеального жилища для ценителя искусства: одновременно частный дом, театральная площадка для экстравагантных приемов и выставочный зал для коллекций редкой мебели и картин.

В то время, когда Жанна наняла его, Бувенс занимался в Пасси одним проектом во владениях Блументаля[316], где в 1920-м, а потом в 1922 году, работая вместе с молодым Морисом Бутраном (первый приз по архитектуре в Риме в 1910 году), построил сначала павильон, а потом готическую часовню для проведения концертов. Так же как и Дэвид Вайл, Джордж Блументаль занимал важный пост в банке и был коллекционером. У него была контора в Нью-Йорке, а сам он служил администратором в музее «Метрополитен», президентом которого однажды стал. Он и его жена Флоранс были страстными франкофилами и главными американскими клиентами и покровителями декоратора Армана Рато, что Жанне было прекрасно известно.

Выбор пал на Бувенса, всегда работавшего вместе с Бутраном, это неудивительно: решение удобное и логичное. Такой выбор не оскорблял личный вкус, соответствовал требованиям респектабельного общества, уровню состоятельных соседей, давал шанс продемонстрировать возможности заказчика.

Хорошая репутация в этом случае тоже играла немаловажную роль. Для некоторых людей коктейльное платье, костюм или свадебное платье должно быть сшито только у Ланвен. А тогда считалось, что приличный частный особняк мог построить только Бувенс. Поскольку кутюрье была близка, в основном, оформительская работа, она мало интересовалась современной архитектурой, хотя в то время молодые мастера – Пьер Шаро[317], Робер Мале-Стивенс[318], Ле Корбюзье – старались показать Франции, что модернизм подходит не только для городских рабочих кварталов и пригородов, но достоин самых шикарных частных домов.

Проект, разработанный вместе с Бувенсом, был вдвойне традиционен[319]. Снаружи здание слегка напоминало постройки времен Людовика IV: сочетание гладких и грубо обтесанных камней придавало ему сходство с пирожным; большая входная площадка напоминала ресторан «Бьенэме» в Париже; пристройка в духе Людовика XVI соединялась с основным корпусом коридором; терраса и большие стеклянные окна делали ее похожей на оранжерею. Исторические мотивы были даже немного навязчивы, но именно внутреннее убранство поражало воображение. Можно даже предположить, что глазурь этого королевского пирога была приготовлена одним Бувенсом, без вмешательства Жанны, но гораздо труднее представить себе, зная, как она выстраивала свою жизнь, что кто-нибудь другой решал, как будет выглядеть ее жилище внутри.