Жар костей не ломит (СИ)

— С этим вопросом вам лучше обратиться к Ольге Владимировне… Никита не стой в дверях, проходи. И будь добр, включи чайник, и достань пирожные из холодильника, они на верхней полке лежат.

Признаться, от всего увиденного аппетиту заметно поубавилось. Меньше всего хотелось слушать рассуждения о врагах, о тайных заговорах. Мне бы про науку, тем более что кое-какие наметки в голове имелись. Попробуй теперь влезть в разговор, сунься в открытую пасть льва. Василий Иванович пока тему до конца не «иссушит», не успокоится.

Я оказался прав. Стоило открыть дверцу холодильника, как до ушей донеслось:

— Диана, а вы в курсе, что профессор Гладышев неоднократно бывал в нашем городе, еще до того, как получил направление в школу?

— И что в этом странного? Мы не отсталая периферия, а город-миллионик с научными традициями. К примеру, в моей альма-матер лекции читала профессура со всего мира, почему бы и Илье Анатольевичу не поучаствовать в подобном.

— Это да… читала, только вот про лекции от профессора Гладышева я ничего не нашел. Специально в сети рылся, нет никакой информации — отсутствует. Илья Анатольевич у нас личность закрытая, лишний раз перед публикой старается не светиться. Его максимум — пара открытых уроков за полгода для местной школы. И то, если директор сильно попросит.

— Ну значит не лекции, а что-нибудь другое: симпозиумы, семинары, встречи с коллегами… Василий Иванович, скажите прямо, вы в чем-то подозреваете профессора? У вас есть доказательства, факты или все ваши обвинения голословны?

Из холодильника пахнуло ароматной свежестью. Хозяйка кабинета обожала цитрусовые, поэтому парочка апельсинов в обязательном порядке хранилась на полках. Тут еще Новый Год на носу — праздник вечных дождей, слякоти и мандаринов.

Не обошла сия напасть и госпожу Сарбаеву. Пакетами с мандаринами были забиты все нижние полки. При одном только взгляде на ярко-оранжевые плоды отчаянно принялась зудеть кожа. Схватив коробку с пирожными, я поспешно закрыл дверцу и направился к столу — и тут мандарины: возвышались небольшой горкой по центру. Была еще вазочка с конфетами и три пустые кружки, ожидающие кипятка. Точно, про чайник-то забыл. Пришлось возвращаться и щелкать кнопкой.

Словесная баталия тем временем не затихала. Уличив Василия Ивановича в субъективном подходе и предвзятости, Сарбаева давила, не жалея сил, как только может давить учитель на нелюбимого ученика. Делала это хладнокровно и расчетливо, не забывая поглощать дольки ранее очищенной мандаринки.

— Как вы можете судить постороннего человека, да еще и ставить в вину немыслимые эксперименты. Вы же ничего о нем не знаете.

Оп — очередная долька оказалась во рту.

— У вас нет ничего кроме косвенных фактов, которые, как вы сами любите выражаться, к делу не пришьешь.

Оп — еще одна долька мелькнула и скрылась за белыми зубками.

Признаться, мне даже стало немного жаль Василия Ивановича. С этой стороной Сарбаевой он был не знаком, зато мне как ученику она была прекрасно известна. В школе у Дианы Ильязовны была репутация строгой училки. Эта вам не «англичанка», которая только из одной жалости вытянула Паштета на слабенькую троечку с преогромным таким минусом. «Програмичка», если будет надо, и двойку за год влепит. И нахальное поведение терпеть не станет, а сразу из класса выгонит или сама на место поставит зарвавшегося сопляка.

Оттого и удивительно было увидеть ту «другую» Диану Ильязовну, у которой дрожали губы и слезы выступали на глазах. Именно такой она была, когда вытаскивала нас из капсул. Или одновременно напуганную и отчаянно смелую, вцепившуюся в плечи Василия Ивановича, во время разборок с бывшим ухажером.

Признаться, скрытая сторона Дианы Ильязовны мне нравилась куда больше: пускай и уязвимая, но при этом естественная и живая. Более женственная что-ли… Все лучше, чем образ сухой и надменной училки.

Прямо сейчас она по бревнышку раскатывала защитные редуты Василия Ивановича, а тот вяло отбивался, уже готовый признать поражение. Только вот госпожа Сарбаева пленных не брала.

— Вы судите человека, о котором ничего не знаете, еще и остальных пытаетесь убедить в собственных заблуждениях. В русском языке есть одно забытое слово — поклеп. Вот именно поклепом вы сейчас и занимаетесь.

Оп — последняя долька исчезла из вида. Диана Ильязовна взяла бумажную салфетку со стола и, промокнув губы, тщательно вытерла пальцы.

— Поклеп… придумали тоже, — пробурчал Василий Иванович, больше для вида, чем по существу. — Как я могу знать о профессоре, если его нигде нет: ни в соцсетях, ни на страницах научных форумов. Не человек — призрак. Мы даже не знаем, где он живет.

— В Березках.

Две пары глаз с удивлением уставились на меня.

— В Березках его видели, — повторил я, мысленно ругая себя за длинный язык. Чего стоило, взять пироженку и запихнуть в рот. Ждать, когда взрослые договорятся и перейдут от домыслов к научной части. Но нет, обязательно нужно было ляпнуть.

— Точнее, — потребовал Василий Иванович.

— Березки — это дачный массив, в двадцати минутах езды от города.