Жар-птица. Свирель славянина

Как протяжность сказки зыбкой,

Как улыбка водных дев:—

Срежь одну из веток стройных,

Освяти мечтой Апрель,

И, как Лель, для беспокойных,

Заиграй, запой в свирель.

Не забудь, что возле Древа

Есть кусты и есть цветки,

В зыбь свирельного напева

Все запутай огоньки,

Все запутай, перепутай,

Наш Славянский цвет воспой,

Будь певучею минутой,

Будь веснянкой голубой.

И все растет зеленый звон,

И сон в душе поет:—

У нас в полях есть нежный лен,

И люб-трава цветет.

У нас есть папороть-цветок,

И перелет-трава.

Небесно-радостный намек,

У нас есть синий василек,

Вся нива им жива.

Есть подорожник, есть дрема,

Есть ландыш, первоцвет

И нет цветов, где злость и тьма,

И мандрагоры нет.

Нет тяжких кактусов, агав,

Цветов, глядящих как удав,

Кошмаров естества.

Но есть ромашек нежный свет,

И сладких кашек есть расцвет,

И есть плакун-трава.

А наш пленительник долин,

Светящий нежный наш жасмин,

Не это ль красота?

А сну подобные цветы,

Что безымянны как мечты,

И странны как мечта?

А наших лилий водяных,

Какой восторг заменит их?

Не нужно ничего.

И самых пышных орхидей

Я не возьму за сеть стеблей

Близ древа моего.

Не все еще вымолвил голос свирели,

Но лишь не забудем, что круглый нам год,

От ивы к березе, от вишенья к ели,

Зеленое Древо цветет.

И туча протянется, с молнией, с громом,

Как дьявольский омут, как ведьмовский сглаз,

Но Древо есть терем, и этим хоромам

Нет гибели, вечен их час.

Свежительны бури, рожденье в них чуда,

Колодец, криница, ковер-самолет.

И вечно нам, вечно, как сон изумруда,

Славянское Древо цветет.

СВАРОГ

Небо, носящее имя Сварога,

Небо, верховная степь голубая,

Небо, родившее Солнце, Дажьбога,

Как хорошо ты в ночах, засыпая.

Искрятся звезды, судеб наших свечи,

Камни горят, что всегда самоцветны,

С душами ждут светозарности встречи,

С душами могут ли быть безответны.

Небо, носящее имя Сварога,

Бездна верховная, глубь голубая,

Каждую ночь мы стоим у порога,

В час как уходит Дажьбог, засыпая.

День в голубые отходит пустыни,

День наш со свитой несчетных явлений,

Свечи судеб засветились и ныне,

Будем в безгласности ждать откровений.

Небо, носящее имя Сварога,

Звезды раскинулись к краю от краю,

Сердце, как радостно чувствовать Бога,

Сердце, ты мысль не обманешь, я знаю.

РУЕВИТ

У Руевита семь мечей

Висит, в запас, в ножнах.

У Руевита семь мечей,

Восьмой в его руках.

У Руевита семь есть лиц,

Что зримы над землей.

А для богов, певцов, и птиц

Еще есть лик восьмой.

У Руевита семь есть дней,

Чтоб праздновать расцвет.

А день восьмой есть день огней,

Есть день резни и бед.

У Руевита семь ночей

Для игрищ и любви.

У Руевита семь мечей,

Чтоб их омыть в крови.

ЯРИЛО

В венке из весенних цветов,

Цветов полевых,

Овеян вещаньями прошлых веков,

В одеждах волнистых, красиво-живых,

На белом коне,

Тропою своей,

Я еду, Ярило, среди Белорусских полей,

И звездные росы сияют на мне,

Погаснут, и снова зажгутся светлей,

Под рокот громов,

В венке из весенник цветов,

Цветов полевых.

По селам, за мной, хороводами, девы,

«Ярило», поют, «озари нам напевы»,

Яриле слагают свой стих,

Играют мне песни, на игрищах пляшут,

Сердца расцветают в миг пляски мирской,

Там где-то работают, где-то там пашут,

А игрища — в уровень с белой сохой.

Горсть желтых колосьев, колосья ржаные,

Я левой рукою держу,

И маки горят, васильки голубые

Роняю я в рожь, расцвечаю межу.

По селам, в их избах, и тесных, и узких,

В полях беспредельных, по имени — Русских,

Являюсь я взору, и грезы во сне,

Я между живых—как дающий забвенье,

Для них — я виденье

На белом коне,

Миг страсти, бог счастья, бог отдыхов пленных,

И вновь пробуждений и игрищ живых,

В венке из весенних цветов, не надменных,

Но вечно желанных цветов полевых.

БОГИНЯ-ГРОМОВНИЦА

Девица волшебная, богиня-Громовница,

Моя полюбовница

Лежала в гробу.

И ветры весенние плакали жалостно,

И с воплями, яростно,

Играли на флейтах, и дули в трубу.

Покойница юная — о, с косами русыми,

И с рдяными бусами

На шее своей —

Белела застылая, словно дремотная

Купава болотная,

Что еле раскрылась среди камышей.

Девица волшебная, богиня-Громовница,

Душа-полюбовница,

Ты крепко ли спишь?

Ужели ты вновь не исполнишься силою

Пред богом Ярилою,

Не вспрянешь со смехом, разрушивши тишь?

Проснулась, проснулась ты! Я молньями рдяными

Взмахнул над туманами,

О, слава мечу!

Какая ты светлая с этими маками,

Ты мчишься над мраками,

Ворчат твои громы, рычат они. Чу!

РАДУГА

Радуга — лук,

Из которого Индра пускает свои громоносные

                                     стрелы.

Кто в мире единый разведает звук,

Тот услышит и все семизвучье, раздвинет душой

                             звуковые пределы,

Он войдет в восьмизвучье, и вступит в цветистость,

                где есть фиолетовый полюс и белый,

Он услышит всезвучность напевов, рыданий,

                         восторгов, молений, и мук

Радуга — огненный лук,

Это — оружье Перуна,

Бога, который весь мир оживляет стрелой,

Гулко поющей над майской, проснувшейся, жадной

                                            Землей,

Лук огневого Перуна,

Бога, в котором желание жизни, желание юности

                                       вечно и юно.

Радуга — мост, что в выси изогнулся дугой,

Мост, что в разбеге, над бурею влажной

                                          и жаркой,

Свежей при молниях, выгнулся праздничной аркой,

Словно павлин,

Исполин,

В радости яркой,

Вдруг распустил в Небесах расцвеченный свой хвост,

Словно Жар-Птица над миром раскрыла кометный

                                       свой хвост,