Жар сумрачной стали. Злобные чугунные небеса

– Да брось, Гаррет! Я тебя знаю. Хочешь улизнуть со своей мохнатой подружкой и первым Монтецуму зацапать. И не потому, что до бабок жаден, а потому, что привык дамочек из беды выручать.

Я вовсе не такой мягкосердечный, как думает Морли. Я много размышлял о той ночи в поместье Маренго, о незваном госте и ноже в его руке. Хотелось думать, что это был оборотень, прикинувшийся Монтецумой. Но не будем обольщаться: моя безвременная кончина избавила бы Таму сразу от нескольких проблем. Особенно если она знала, что должно случиться с ее дядюшкой Маренго на окраине эльфийского квартала.

А знала она наверняка.

«Почти наверняка. Сколько можно нюни распускать? Займись делом».

– Что значит «почти наверняка»? Ты что, до сих пор не удосужился ей в мысли забраться?

«Легче сказать, чем сделать, Гаррет. Ее мысли какие-то… гм… путаные. Вероятно, защита».

– Кто бы мог подумать!

Врет или правду говорит? Поди разберись.

А ну его куда подальше!

– Ты меня раскусил, – сказал я, поворачиваясь к Дотсу. (Пусть думает, что у Гаррета и вправду одни бабы на уме.) – В проповедники, что ли, податься?

Он озадаченно уставился на меня, а я продолжал:

– Честно говоря, я думал, что ты после всей этой кутерьмы рванешь домой и приготовишь себе любимую фруктовую кашу. Или ты в последнее время на яичницу перешел?

Торнада с Плоскомордым двинулись к выходу, подгоняя старичье во главе с Квипо. Физиономия у Торнады была кислая, и шагала девушка медленно. Обрычала Тупа, имевшего неосторожность попасться ей на пути. Маренго наблюдал с балкона, лелея, подобно Тупу, тщетную надежду, что я поспешу к нему. Надо слить обоих, не в лоб, конечно, как-нибудь повежливее, но слить.

Мы с Морли вели беседу шепотом, поэтому Синдж тоже прошептала – вернее, прошипела:

– Что нужно от меня?

Морли оскалил зубы в ухмылке.

– Решай сама, – сказал я. – Ты же хотела независимости? Значит, учись принимать решения.

А это ой как тяжело. Крысючки привыкли подчиняться, не то что наши женщины. Им и в голову не приходит, что есть такая штука, как самоопределение.

Продолжая ухмыляться, Морли Дотс направился к своим дружкам – сообщить, что можно расходиться.

– Ты хочешь, чтобы я это сделала? – спросила Синдж.

– Разумеется, хочу. Потому я тебя и попросил. Но я не хочу, чтобы ты соглашалась только из-за меня. Прими решение, Синдж, прикинь, что лучше для тебя.

Ба! Какая логика! Жаль, что Тинни не слышит.

Нет, куда проще быть парнем, который просто использует других.

Появление незваного гостя избавило меня от дальнейших терзаний. Старик лет семидесяти остановился, оглядел залу и сделал шаг вперед. Стражник, которому полагалось останавливать всех, его как будто не заметил. Призрак, что ли? Прямой, словно палку проглотил, опирается на клюку с ручкой в виде готовой броситься кобры. Кожа темная, но не такая смуглая, как у Плеймета или у Тамы. Глаза серые. Шел он, казалось, вслепую: осторожно спустился по ступенькам, дергаясь, как кукла на ниточках, постукивая клюкой по камням. Я представлял его себе совершенно иначе. И этот человек устроил такую бучу в Кантарде? Да из него песок сыплется!

Манвил Гилби, под началом которого слуги прибирались в зале, спросил:

– Твой друг?

– Не совсем. Приятель приятеля. По идее, он не опасен и надолго не задержится. – Я повернул голову так, чтобы Попка-Дурак слышал каждое мое слово. – Обходите его, ладно? И не трогайте, пока он буянить не начнет.

А это вряд ли возможно. Не припомню случая, чтоб он не нашел кого-нибудь, кто бы выполнил за него грязную работенку.

Слави Дуралейник, шаркая ногами, добрел до бочонка. Дрожащими руками налил себе пива в кружку, из которой пил то ли Трейл, то ли Стори. В его глазах затаился страх.

Я ничуть не сомневался, что его появлению предшествовали утомительные расчеты и хитроумные комбинации. Образно выражаясь, все эти дни я тешил публику игрой на скрипке, а мой напарник тем временем подбивал клинья к предмету своей страсти. И бессовестно игнорировал все те неприятности, в которые я ухитрился влипнуть.

Покойник у нас такой. Целеустремленный. Или я на него наговариваю, потому как самого завидки берут?

Не мне судить.

– Это тот, о ком мы говорили? – прошептал Морли.

– Надеюсь. Никто и никогда его не видел. Что скажешь, пташка? Это он Тамой Монтецумой прикрывался?

– Умничка, – снисходительно откликнулся попугай.

– Все, пойдешь на суп. Синдж, надумала?

– Я помогу вам. Не потому, что ты этого хочешь, а потому, что сама себе помогаю.

– Отлично. Уверяю тебя, все остальные думают точно так же. Морли!

Этот хмырь успел уже подкатиться к Аликс. Или к Никс. Или к обеим сразу. Он не замечал, что отец и сын Вейдеры глядят на него как человеколюбец на какого-нибудь нелюдя.

– Морли, уймись.

Он оглянулся и мгновенно сообразил, в чем дело.

– Извини. Глупо с моей стороны. Но как было удержаться?

– А как я удерживаюсь, хотя вижу их чуть не каждый день?

Я махнул Тупу, и мы с ним поднялись на балкон, где топтался Маренго, упорно не желавший спускаться.

– Синдж обещает помочь выследить Таму. Обещала мне – вам обоим она помогать отказывается.