Жар твоего тела

Грушевский открыл дверь и посторонился, пропуская меня вперёд. Ну вот. Сейчас это случится. Я снова задержал дыхание.

Эмма сидела за рабочим столом. Услышав, что дверь открылась, она подняла голову. Глаза удивленно расширились. Вот только это были совсем не те глаза.

А где Надежда?

– Здравствуйте, Лев, – произнесла Эмма неуверенным голосом, поднимаясь из-за стола. – Рада вас видеть.

Я пожал и её руку тоже. Протянул конверт.

Эмма вновь опустилась в кресло и вопросительно взглянула на меня.

– Здесь всё, – пояснил я, отходя к окну. Непроизвольно всегда занимал в любом помещении наиболее выгодную позицию – лицом к двери.

Наблюдал, как Грушевские склонились над содержимым конверта. Спустя несколько секунд Сергей поднял на меня потухший взгляд – добрался до фотографий.

– Вы уверены? – спросил он, скорее, от отчаяния.

Я промолчал, ответ здесь и не требовался, все доказательства вины его сына лежали перед ним на столешнице.

Я мог бы уже уйти. Но всё ещё продолжал чего-то ждать. И это ожидание под трагический шелест страниц с каждой секундой становилось всё более невыносимым. Наконец я не выдержал и задал самый главный вопрос.

– А где Надежда?

– Кто? – не сразу понял Грушевский. – А-а, Надя. Она заболела.

50. Надежда

Когда проснулась, я была потной и липкой. Мышцы слабые, во всём теле ломота. Вот блин – заболела.

Дотянулась до лежавшего на столе телефона.

– Эмма, – невнятно пробормотала трубку, – я что-то разболелась. Ничего, если сегодня не приду?

Можно, конечно, и не отпрашиваться. Вызвать участкового врача на дом или добрести до поликлиники, взять больничный и отлежаться законным образом. Но дело в том, что я панически боюсь бесплатных медицинских учреждений. Все эти очереди в коридорах, агрессивные тётки, анализы в баночках… Брр.

Мне проще взять пару дней за свой счёт и отлежаться дома. В случае крайней необходимости я посещала платные клиники. Вот такая фобия.

Эмма об этом знала. Да и не злоупотребляла я болезнями. Это был второй раз. Поэтому начальница отпустила меня без лишних вопросов, разве что наставлений надавала, как именно лечиться: что пить, что не пить, лишний раз из постели не вылезать и прочее, и прочее.

Я с трудом слушала её громкий голос из трубки, голова просто раскалывалась. Когда наконец Эмма отключилась, я почувствовала облегчение. Сходила в туалет, выпила оставленные Танькой лекарства и снова провалилась в сон.

Во второй раз проснулась от того, что хотелось пить. Очень сильно. Во рту было сухо, как в пустыне. Разве что песок на зубах не скрипел.

Я с трудом поднялась, кряхтя и охая как старушка. Поплелась на кухню. Налила в стакан воды из крана. Жадно выпила. Затем ещё один.

Футболка на мне была неприятно влажной и пахла, словно я год её носила. Скривилась и сняла. Будем надеяться, что это болезнь из меня вышла.

Собралась было надеть другую, но передумала. Сначала надо смыть с себя то, что осталось.

Я побрела в душ. Перекинула ногу через край ванны, с трудом удерживая равновесие. После этого нехитрого действия мне понадобилось немного отдышаться. А ведь ещё вторая нога осталась.

Я уже почти было собралась бросить эту затею, но потом устыдилась. Вот буду потная и липкая лежать. Чего хорошего?

Сделала над собой усилие и, опираясь на бортик, поставила в ванну и вторую ногу. Села на дно и включила воду.

После душа я почувствовала себя немного лучше. Посвежевшей.

Может, перекусить? Танька приготовила для меня какой-то лёгкий супчик. Я прислушалась к себе. Но есть совершенно не хотелось. Хотелось прилечь. Я устала.

Было почти одиннадцать часов утра. Самое время, чтобы вернуться в постель.

В своей спальне я натянула чистую футболку и трусики, стоя у окна. Мне показалось, на скамейке под берёзами кто-то сидит. Захотелось подойти ближе и разглядеть, есть ли там кто на самом деле. Но я подумала, что не стоит сейчас слишком напрягать глаза. Скорее всего, это какая-то старушка отдыхает.

Легла обратно в кровать. Сейчас я чувствовала себя чистой и посвежевшей. Может, к вечеру мне станет лучше, и смогу завтра выйти на работу. Не хочу подводить Эмму.

Но уснуть в очередной раз мне не удалось. В тишине пустой квартиры раздался громкий перезвон дверного звонка.

Кого это ещё там принесло?

Идти в прихожую и открывать мне не очень хотелось. Так хорошо устроилась под одеялом. Но развитое дедушкой чувство ответственности всё же заставило меня выбраться из постели.

Может, случилось что. Моими соседками были в основном старенькие бабушки. Кому-то могло стать плохо. Наверное, в таком состоянии первую помощь я бы не оказала, но вот скорую вызвать или таблетку какую дать, это пожалуйста.

К дверному глазку даже не потянулась. У нас был спокойный район и тихий дом, где почти ничего не случалось. Да и сил, чтобы сообразить, у меня не было. Поэтому я повернула механизм замка и потянула на себя дверь.

На пороге стоял Лев, в руках у него был пакет с эмблемой продуктового супермаркета.

– Привет, – он жадно разглядывал моё лицо, наверняка подмечая все признаки болезни: и опухшие веки, и нездоровую бледность.

– Привет, – ответила не слишком дружелюбно.