Жара, духота и жадность

— Миссис Ньюмен, передо мной лежит телефонный счет, из которого следует, что ваш муж звонил в отель «Беверли-Уилшир» седьмого августа — то есть в четверг — в 18.21 по нашему времени, в 15.21 по калифорнийскому.

— И что? — спросила она.

— Когда мы говорили с вами в прошлую пятницу, вы мне сказали, что в последний раз разговаривали с мужем во вторник, пятого августа. Не так ли?

— Да, именно тогда я с ним и разговаривала.

— Но ведь он, видимо, звонил в «Беверли-Уилшир» в четверг, седьмого?

— Во сколько он звонил, вы говорите?

— В 15.21 по Калифорнии.

— Меня не было, — сказала она.

— Вас не было?

— Да, я уходила гулять.

— Понятно. А когда вы вернулись к себе?

— Наверно, незадолго до пяти.

— Перед тем, как вы позвонили своей свекрови, так?

— Да. Я много размышляла в тот день, и мне хотелось обсудить с ней принятое решение.

— Понятно. А вам не передавали, что вам звонил муж?

— Мне никто ничего не передавал.

— Значит, вы не знали, что он пытался с вами связаться.

— Нет, я узнала об этом только от вас. Вы уверены, что он?..

— Ну, у меня тут счет за телефон, — сказал Карелла.

— Значит, в четверг он был еще жив.

— Похоже, что да.

— О Господи!

— Ну, спасибо вам, — сказал Карелла. — Я просто хотел проверить. Простите, что побеспокоил.

— Ничего-ничего, — ответила Энн и повесила трубку.

Карелла подумал о том, что скажет муниципалитет по поводу всех его междугородных звонков, послал муниципалитет к черту и позвонил в отель «Беверли-Уилшир» в Лос-Анджелесе. Дежурный сообщил ему, что все, что передают по телефону клиентам, записывается, один экземпляр послания кладется в личный ящик постояльца через несколько минут после звонка, а другой просовывается под дверь вскоре после этого. Дежурный не думал, что клиент, пришедший в отель около пяти, мог не увидеть сообщения о звонке, имевшем место быть в 15.21.

Карелла поблагодарил и повесил трубку. Через полчаса ему позвонили из Комиссии по наследствам. Звонила служащая отдела распоряжения наследством по имени Хестер Этгингер, которую Карелла вчера попросил проверить, оставил ли Джереми Ньюмен завещание. В этом штате закон требовал, чтобы завещанию давался ход в течение десяти дней после известия о смерти. Большинство адвокатов внимательно следят за колонками некрологов в газетах, чтобы вовремя узнать, не усоп ли накануне кто-нибудь из их клиентов. И поскольку большинство простых смертных плохо разбираются в законах, если у них на руках окажется завещание или даже если им просто придется подписывать чье-то завещание в качестве свидетелей, они скорее всего обратятся к своему адвокату, чтобы спросить, что им делать. Так что большинство завещаний — конечно, кроме тех, которые хранятся на дне колодца или под половицей, — так или иначе попадают в Комиссию по наследствам. Завещание Джереми Ньюмена поступило туда вчера.

— Это завещание должно быть предано огласке, — сообщила мисс Эттингер, — так что вы можете в любое время прийти и ознакомиться с ним.

— А не могли бы вы зачитать его мне по телефону? — попросил Карелла.

— Ну-у…

— Я расследую убийство, — позволил он себе маленькую ложь. Мысленно он давно уже считал этот случай именно убийством. — Это сбережет мне уйму времени.

— Я его только просмотрела, — сказала мисс Эттингер. — Если не вдаваться в подробности, можно просто сказать, что по завещанию все отходит человеку по имени Луи Керн.

— Он единственный наследник?

— Да.

— А кто должен наследовать имущество после Керна?

— Жена Керна и двое его детей.

— А вы не знаете, кем представлено завещание?

— Его зовут Чарльз Вебер. Я так понимаю, он адвокат. Завещание прислано в голубой папке, и на папке стоит название адвокатской конторы — «Вебер, Герцог и Ллевеллин». Ллевеллин — с двумя «л»…

— Вы сказали «Герцог»?

— Что-что?

— Один из партнеров — Герцог?

— Да, Герцог.

— А как пишется?

Мисс Эттингер произнесла по буквам.

— А адрес там указан?

— Адрес — Айсола, Холл-авеню, 847.

— Спасибо вам большое! — от души сказал Карелла.

— Да не за что, — ответила мисс Эттингер и повесила трубку.

* * *

Адвокатская контора «Вебер, Герцог и Ллевеллин» располагалась на двадцать восьмом этаже здания в самом сердце Айсолы. Внутри здания царила блаженная прохлада — окна были заделаны наглухо, и на всех сорока двух этажах работали кондиционеры. Замечательная система — когда нет перебоев с электричеством. Но если электрическая компания ощутит перегрузку сетей — а такое частенько случалось в эту треклятую жарищу, — пиши пропало. В этом случае открыть окно оказывалось невозможно, и небоскреб превращался в сорокадвухэтажную парилку. Но зато выброситься из окна этого небоскреба было сложновато.