Жара в Архангельске (СИ)

Салтыков лежал в палатке и чуть не плакал от бессильной злобы. Снаружи доносились голоса парней и Оливы, и им не было никакого дела ни до него, ни до его обиды. Салтыков никогда ещё не чувствовал себя так погано. Мерзко было всё: и эта тесная холодная палатка, и эти залетевшие в неё комары, и даже шашлык, который теперь изжогой давил на переполненный желудок. Больше всего Салтыкову хотелось бы сейчас уйти и никогда больше не видеть ни этого озера, ни этой палатки, ни Оливы с этими мерзавцами, что сидели сейчас на бревне, о чём-то трындели и смеялись. Но уходить было некуда: машины нет, вызвать такси нельзя, поскольку здесь не ловит сотовая связь, а идти пешком до Васьково по тёмному лесу долго и опасно. Так что волей-неволей приходилось дожидаться утра, лёжа в этой вонючей палатке и слушая ржание этих мразей.

«Надо мной смеются… — самоуничижительно думал Салтыков, — И эта сучка ржёт громче всех… Убил бы я тебя, гадину, на куски бы изрезал… Да не сразу, нет — ещё помучилась бы у меня, чтоб впредь неповадно было… В тюрьму из-за тебя, суки, садиться не охота, а то бы я с тобой не то ещё сделал…»

Возле палатки послышались приближающиеся лёгкие шаги. Салтыков напрягся, сердце его учащённо забилось. «Она! Это она! — звериным чутьём угадал он, — Зайди же, зайди в палатку! Милая, любимая, зайди, зайди и поговори со мной, объяснись — я всё тебе прощу…»

Шаги, между тем, остановились. Сейчас, сейчас она расстегнёт молнию и зайдёт…

— Блин, ребят, а дрова-то — тю-тю! — крикнула Олива, — Надо в лес за хворостом идти. Хром, фонарик у тебя?

— Может, всё-таки спать ляжем? — послышался голос Хром Вайта.

— Нет, — отрезал Гладиатор, — В походе спать нельзя, а то костёр затухнет.

— Ты щас сам упадёшь в костёр! — захохотала Олива, и быстрые шаги её снова отдалились от палатки.

«Сука… Какая же ты сука!..» — провыл Салтыков сквозь зубы и, словно брошенный барбос, уткнулся мордой в лапы. Так и заснул.

Проснулся он от чьего-то прикосновения к своей руке. Встрепенулся, открыл глаза, но в кромешной темноте не разглядел ничего. Кругом было тихо; лишь за палаткой оглушительно трещали сверчки.

Салтыков провёл рукой по телу, что лежало рядом с ним, думая, что это Олива. Однако размер её мышц заставил Салтыкова усомниться.

— Славон, ты, что ли? — недовольно пробормотал он и потянулся за своим телефоном. Включил подсветку на дисплее, осветил спящих в палатке. И увидел, что его ненаглядная лежит между Флудманом и Гладиатором, а рука Флудмана покоится у неё на талии…

Салтыков резко вскочил и пулей вылетел из палатки.

«Так вот ты какая! — с яростью думал он, — Я думал, ты действительно чистая и невинная, какой ты изображала себя передо мной, а ты, оказывается, просто блядь! Для того ли ты прикидывалась передо мной святошей, чтобы тут вилять перед ними своей дряблой жопой?! Ну что ж, хорошо. Хорошо хоть тут ты показала себя, какая ты есть…»

В палатке тем временем уже никто не спал. Испуганные и озадаченные внезапным выпадом Салтыкова, ребята уже не знали, как реагировать и чего ждать дальше. Всем было не по себе. Каждому, кто находился сейчас в этой палатке, было стыдно по-своему, но никто не решался в этом признаться, поэтому все молчали.

— Интересно, что он задумал? — подал голос Хром Вайт.

— Наверно, готовит диверсию, — отвечал Гладиатор, — Я уже слышу его зловещий ритуальный кашель.

Все заржали.

— Ой, ребятки, не нравится мне всё это… — вздохнула Олива, — Вы заметили, сегодня он весь вечер был какой-то не такой! Что с ним случилось?

— Наверное, тебе лучше знать, — сказал Флудман.

Вдруг брезентовая стенка палатки озарилась вспышкой света.

— Что это? — испуганно спросила Олива.

— Костер, похоже, — сказал Гладиатор.

— Костёр? Но откуда? Ведь дрова-то все уже пожгли…

— Ну-ка, Хром, открой-ка, глянь-ка, что там делается, — попросили ребята, лежащие сзади него.

Хром Вайт открыл молнию на входе в палатку. Ребята осторожно выглянули наружу — видят: вот такое пламя! Аж в человеческий рост огонь, да так и потрескивает, так и потрескивает!!!

— Ну всё, не иначе, как вещи наши жжёт, — молвил кто-то из пацанов.

— Салтыков жжот! — заржали все вместе.

— Надо закрыть палатку на всякий пожарный, — сказал Хром Вайт.

— Ну всё, щас он подожжёт нашу палатку и испечёт нас в мундире себе на завтрак, — сострил Гладиатор.

— Видимо, шашлыками не наелся, хочет из нас шашлык приготовить!

— Ктулху зохаваит всех!

— Интересно, чем он разжёг костёр? Дров-то нет!

— Наверно, кипятком поссал…

Все заржали ещё громче. Аж палатка затряслась.

«Ну, смейтесь, смейтесь… — думал Салтыков, расхаживая взад и вперёд около костра, — Посмотрю я, как ты завтра смеяться будешь… Посмотрю…»

Он докурил сигарету и решительно направился к палатке.

— Лёха, — сказал он, обращаясь к Флудману, — Поедем утром на такси.

Олива так и обмерла. «Ну что, доигралась? — мысленно сказала она самой себе, — Чё ж теперь будет-то…»

— Ну всё, Лёха. Трындец тебе, — сказал Гладиатор, — Утром он тебя зохаваит.

— Ладно, ребят, мне надо с ним поговорить, — произнесла Олива и вылезла из палатки.