Жаркое лето сорок второго

Из-за острой нехватки времени и средств, к работам по размещению «Одина» и «Тора» были привлечены военнопленные, которые после окончания работ были все уничтожены. Немецкие генералы не могли допустить, пусть даже гипотетической, возможности утечки сведений о месте нахождения любимых «игрушек» фюрера.

Не меньшая проблема возникала и с «Дорой». Для того чтобы это уникальное орудие могло вести огонь, его было необходимо вывезти из укрытия в специально подготовленное место и при помощи специальных домкратов придать конструкции устойчивость. После этого моторы приводов приподнимали огромный ствол в нужное положение, наводили на цель, и только тогда орудие могло вести огонь.

Шестого июня «Гамма» и оба «Карла» заговорили, выпустив по советским позициям около сорока снарядов, вместе взятые. Пушка 355 миллиметров громила форт «Сибирь», «Гамма» вела обстрел форта «Сталин», но серьезных повреждений этому укреплению нанесено не было. Как германские артиллеристы ни старались, но все зенитные орудия этой батареи, равно как и находившиеся там четыре 76-миллиметровых орудия, не пострадали от огня противника.

Мощные «Карлы» обрушились на батарею майора Александера, она же «Максим Горький I». Именно она внесла решающую лепту в отражение двух предыдущих немецких штурмов, и потому ей было уделено огромное внимание. Кроме двух огромных мортир, эту батарею с особой настойчивостью утюжили эскадрильи пикирующих бомбардировщиков, по десять-пятнадцать машин одновременно.

Хорошо видимая с воздуха батарея была отличной мишенью для немецких асов, которые три дня подряд сбрасывали на неё свои бомбы. Установленные на самолетах фотокамеры беспристрастно фиксировали множественные разрывы сброшенных немцами бомб. Согласно многочисленным рапортам наблюдателей, зловредная батарея была превращена в руины, однако это не соответствовало действительности. Батарея майора Александера была словно заговоренная. Снаряды и бомбы попадали куда угодно, только не в орудийные башни. Все пространство вокруг них было изрыто воронками, но крепкая броня надежно защищала боевые расчеты четырех 305-миллиметровых башенных орудий.

Обстрел двух «Карлов» не смог серьезно изменить общее положение дел. Несмотря на огромные разрывы фугасных снарядов, основательно сотрясавшие позиции советских артиллеристов, подобно сильному землетрясению, результат обстрела был незначителен. После одного из взрывов у одной из башен возникли проблемы с поворотным механизмом. Это временно исключило её участие в боевых действиях, но ненадолго. За сутки интенсивных работ проблемы были устранены, и батарея майора Александера встретила наступление врага в полном боевом составе.

Ничуть не лучше состоялся дебют у «Доры». Невозможность провести точную пристрелку этого гиганта сразу исключила его участие в обстреле переднего края советской обороны. Как бы ни были точны обслуживающие его артиллеристы, угроза попадания огромного снаряда по своим войскам составляла пятьдесят на пятьдесят. Поэтому цели для обстрела были выбраны в глубоком тылу противника.

Имея относительно точные сведения от перебежчика, подкрепленные данными воздушной разведки, немцы сосредоточили огонь «Доры» по Сухарной балке, где находились склады со снарядами. Также целью для обстрела была выбрана батарея № 16, на которой, по данным немецкой разведки, находились 280-миллиметровые морские орудия.

За день дивизион подполковника Боме, обслуживавший «Дору», сделал четырнадцать выстрелов. После каждого залпа гиганта артиллеристы терпеливо ждали доклады наблюдателей, чтобы внести изменения в своей наводке. Как и «Карлы», «Дора» оказалась дорогим, но малоэффективным оружием. Смотрящие в цейсовые трубы наблюдатели так и не увидели взрывы от пяти снарядов, упавших на позиции севастопольцев, а действие остальных не произвело должного эффекта. Они падали, взрывались, но не наносили того ущерба, на который рассчитывали создатели орудия и генерал Манштейн.

Штольни Сухарной балки, в которых хранился боезапас северной стороны, несмотря на их целенаправленный обстрел, остались целыми и невредимыми, не говоря об их уничтожении.

Единственный серьезный урон от обстрела «Доры» состоял в том, что от сотрясания почвы сдетонировали снаряды, хранящиеся открытым способом и предназначавшиеся для отправки на южную сторону. Большой столб взрыва был немедленно зафиксирован наблюдателями, а также по счастливой случайности и на кинопленку хроникеров, снимавших дебют любимого гиганта фюрера. Все это легло в основу торжественной реляции, направленной в ставку Гитлера вечером этого дня. В ней говорилось, что чудо-снаряд «Доры» пробил скальный грунт русской оборонительной позиции и, уйдя на глубину в сто метров, уничтожил находившийся там пороховой склад врага. К ней также был приложен доклад наблюдателей с перечислением числа взрывов на позициях батареи № 16, а также снимки воздушной разведки, запечатлевшие взрывы снарядов «Доры» в этом районе.