Жаркой ночью в Москве...

Герасим прикрыл глаза, на нем появилась косоворотка, волосы на голове отросли и спустились на плечи. Стакан с валерьянкой трансформировался в гусли звончатые, перепончатые, они же самогуды. Герасим тронул струны и открыл рот. Из которого слова полились в особом порядке, который используют старые артистки ТЮЗов при исполнении русских народных сказок и которого никогда в природе не существовало. Равно как и самих этих русских народных сказок. А придумывались они специально для новогодних представлений корпорацией эстрадных авторов, которые слушали русские сказки в пересказе своих еврейских бабушек. А для публичного исполнения вводили в них идеологические элементы, дабы оправдать существование строя, который платил им деньги. Суки! И я сука! Три года штопал новогодние представления (елки) для клубов и домов культуры. На моем счету такие шедевры, как «Баба-яга на целине», «Дед Мороз и Гагарин», «Похищение Снегурочки Мистером-Твистером»… Убил бы себя на…!

Кстати, о… Вернемся на грешную землю и послушаем сказ кота Герасима «Откуда на Руси пошло выражение „по хию ветер“. Дабы избежать искажений и нарушения авторского права, передаю сказ в авторской редакции (без моей и редактора Марины Тимониной правки). И вообще хватит ВЫЕБЫВАТЬСЯ. Изображать из себя треснувшую пятьдесят лет назад целку. Заменять буквы в словах точками. Искать дурацкие эвфемизмы, синонимы. Подменять живой язык псевдолитературной похабщиной. Зажмурить глаза и думать, что солнца нет. А оно, ХУЮШКИ, вот оно.

Откуда есть пошло на Руси выражение «по хuю ветер»

Как во городе то было, во Муроме, ой да,
Во селе то было Карачарове, ой да,
В простой крестьянской семье, ой да,
Родился крестьянский сын Илюшенька, ой да!
И всем-то был мальчишка хорош, ой да,
И всем-то был Илюшенька пригож, ой да,
И рос он не по дням и по часам, ой да,
А по секундам и по минутам, ой да, ой да, ой да!
А хуй Илюшеньки – тот вообще рос по милли– и наносекундам, во бля, во бля, во бля!
Знать, богата муромска земля на хуи, ой да,
Ой да, богата на хуи карачаровская, ой да, И к семи годкам, ой да,
Хуй длиной стал до метра, ой да,
А в стоячем положении – до полутора, ой да, ой да, ой да,
А в лежачем положении его никто
и не видывал, во бля, во бля, во бля!
И лежал на печи Илюшенька тридцать лет и три года, ой да,
На спине лежал, ой да,
Хуем вверх лежал, ой да,
И конец его из крыши торчал, ой да,
А когда матушка печь топила, ой да,
Для щей и каши Илюшеньке, ой да, ой да, ой да,
То дым из печи через хуй на волю и выходил, во бля, во бля, во бля!
И вот пришла пора Илюшеньке жениться, ой да,
И стали по свету невесту Илюшеньке поискивать, ой да,
Чтобы хуя его великого не испугалась, ой да,
Да не бежала от страха в земли иноземные, ой да,
А взошла бы на хуй, как на ложе свадебное, ой да,
И семя Илюшеньки в себя приняла, ой да,
Чтобы опал хуина проклятый, ой да,
И встал бы Илюшенька с печи, ой да,
С силой накопленной, немереной, ой да, ой да, ой да!
А то ханы половецкие на Русь пошли, во бля, во бля, во бля!
Первой на хуй взошла Марфа, ой да,
Дочь посадская, пригожая, ой да,
До хуев охочая, ой да,
Шесть раз на Илюшином хуе криком кричала, ой да,
Шесть раз воплем вопила, ой да,
Шесть раз рыком рычала, ой да,
А на седьмой пала с хуя бездыханная, ой да, ой да, ой да,
Без семени Илюшиного, во бля, во бля, во бля!