Жасминовый ветер

– А ты знаешь, я на прорицании пару раз видела кусочки твоего прошлого, – сказала она, лукаво посмотрев мне в глаза буквально на пару секунд. – Это было не специально. Я настраивалась на прошлое мамы, а увидела твое.

– О боги, надеюсь, ты не узрела наши хмельные студенческие пирушки!

– Не беспокойся, не узрела, – ответила она, смеясь. – Зато я увидела, как в детстве тебя обучали верховой езде и стрельбе из лука, как ты зачитывался книгами в вашей домашней библиотеке, а потом сдавал экзамены в университете.

– А-а, помню-помню. Сначала я поступил в Салернскую медицинскую школу, потом учился целительству в Неаполе, затем на Эсфире. У меня семь дипломов. Я очень много трудился, чтобы стать грамотным врачом. А во время Великой Отечественной войны работал ведущим хирургом в полевом госпитале. Но это я тебе уже рассказывал не так давно.

– Вот поэтому ты и получил должность главврача. Ведь не за красивые глаза тебе доверили возглавить столичный императорский госпиталь, – кокетливо проворковала моя нитар. – Однако это не отменяет того факта, что глаза у тебя и правда красивые.

Как она на меня посмотрела! О боги! Мной овладело острое желание оказаться с ней наедине прямо сейчас, чтобы вновь ощутить вкус ее губ и с упоением вдыхать жасминовый аромат. Но посреди танца это сделать невозможно, и как только прозвучал финальный аккорд, я предложил Эмилии пойти прогуляться к небольшому озеру, до которого было буквально два шага. Особняк семьи старшего из трех братьев Эринглив находился прямо на берегу. Выходя из зала, мы встретили Ардайла, который со смехом о чем-то рассказывал младшему брату. Мой будущий тесть знал о моем намерении просить руки Эмилии и, пока она не видела, с улыбкой подмигнул мне и поднял обе руки в замке, сжав одной другую, в знак мужской солидарности.

Едва мы вышли на улицу, как звуки музыки стали приглушенными, и уютное тепло зала сменила осенняя прохлада. Все же начинался ноябрь, в это время в Северной империи уже толстым ковром лежал снег. Здесь же, как и в Южной империи, пока что ожидали сезона дождей, традиционных для ноября. Свежий вечерний воздух не доставлял мне неудобств, как и моей нитар, и все же я по привычке накинул ей на плечи свой камзол, незаметно забрав из кармана заветную коробочку.

Мы остановились на деревянном помосте прямо под плакучей ивой, росшей у воды. Чуть поодаль находился праздничный фонарь из огромнейшей тыквы, освещавший гостям дорогу к берегу озера.

Я ощущал некоторое волнение и сам себя ругал за это. Ну как можно волноваться в моем-то возрасте? Будто мне двадцать лет, ей-богу! Главное, найти правильные и нужные слова.

– Ты знаешь, эти полгода на Эсфире так быстро пролетели, – заговорила она, прислонившись ко мне и положив голову на грудь. – А я только недавно до конца осознала, что все это вокруг меня – самая настоящая жизнь, не сон, и я не проснусь снова в тесной комнатке от громкого окрика мачехи. Вот так всего лишь одна случайная встреча может навсегда изменить жизнь.

– Или вовсе не случайная, а предначертанная свыше. На самом деле это ведь даже не так важно – встретились мы по воле случая или судьбы. Главное, что мы теперь вместе. Ты – самое лучшее, что когда-либо появлялось в моей жизни. Я желаю, чтобы это было навсегда.

– Я тоже этого хочу, – сказала она тихо, подняв на меня свой взгляд.

Вот он – идеальный момент! Он настал! Мне сейчас самому не верилось, что это со мной происходит. Достав из кармана коробочку с кольцом, я опустился на одно колено перед своей изумленной избранницей.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Эмилия. Согласна ли ты разделить со мной вечность под небом любого из существующих миров и идти отныне одной дорогой?

Распахнутыми от удивления глазами она как завороженная посмотрела сначала на кольцо, а затем на меня, а потом снова на кольцо. Я слышал, как учащенно забилось ее сердце.

– О боги! – воскликнула она. – Да! Я согласна, Мариус! – И восторженно запрыгала, хлопая в ладоши, совсем как ребенок.

И это одна из многих ее черт, любимых мной, – детская непосредственность и искренность. Поднявшись, я надел кольцо на ее безымянный пальчик.

– Какое красивое! – вполголоса промолвила Эмилия, разглядывая его в свете фонаря.

– Красивой девушке красивое кольцо.

Мне безумно хотелось ее поцеловать, чтобы вновь ощутить, как от ее податливых губ хмелеет голова, и я поцеловал, забыв о черной помаде. Меня обдало волной теплого ветра с привычными цветочными нотками – то была частичка ее магии, что вырвалась под действием сильных эмоций.

– Завтра же почтой отправим прошение в храм о проведении обряда помолвки. Его проводят, как правило, через месяц после того, как пара получает ответ. И да, кстати, любовь моя, у меня губы не окрасились от твоих?

– Нет, – ответила она, негромко посмеявшись. – Это магический пигмент. Он не оставляет следов.

– Чудесно! Значит, перед тем как вернуться в зал, я украду у тебя еще один поцелуй. Или не один…

Эмилия