Жасминовый ветер

– У меня тут была кое-какая идейка, – тоном заговорщика сообщил Мариус. – Но для этого мне понадобится кое-что сделать.

С этими словами он расстегнул поясную сумку, достав оттуда молочно-белый кристалл-накопитель.

– И что же это будет? – спросила я, поймав его хитрый взгляд.

– А не скажу, – ответил Мариус с коварной улыбкой. – Пусть это будет сюрпризом. А пока попрошу тебя посмотреть мне прямо в глаза и постараться ни о чем не думать. Много времени это не займет.

Легко сказать – ни о чем не думать! Дом Советов в моей голове работал без перерывов и выходных, или правильнее было назвать его Домом тараканов? Сделав усилие, я все же постаралась выкинуть все мысли из головы, хоть это было и нелегко сделать, когда Мариус смотрел на меня своим бирюзовым взглядом.

Он шептал какие-то заклинания, пока что мне неизвестные, делал пассы руками около моей головы, потом положил пальцы мне на виски, и ни о чем не думать стало сложнее. Появилось ощущение, похожее на легкий зуд в районе переносицы, который тут же прошел, как только Мариус прекратил ворожить, спрятав кристалл обратно в сумку.

– И что это будет?

– Скоро увидишь, – хитро улыбнувшись, ответил он.

Из-под расстегнутого ворота его рубашки показалась цепочка с таким же знаком Священного Союза, как и у меня.

– Мариус, а ты давно принял тарианство? – спросила я, машинально нащупав пальцами свой кулон со знаком.

– Очень давно. Мне было пятьдесят, когда я решил, что хочу стать прихожанином храма Солнца и Луны.

– Понятно, – промолвила я, не решаясь задать вопрос, который меня мучил не один день, но все-таки решилась. К черту недосказанность!

– Мариус, а у тебя когда-нибудь был роман с Алиорой Шеари? Только честно! Я приму любую правду, клянусь!

Возникла короткая пауза, взорвавшаяся смехом моего нитар.

– Эми, как ты могла такое подумать? – все еще смеясь, спросил Мариус. – Ах-ха-ха-а-а, неужели я похож на заядлого экстремала, чтобы связываться с такими эксцентричными особами? Я бы обратил внимание на Алиору только в том случае, если бы твердо решил раз и навсегда проститься со здравым рассудком. И душевным спокойствием в придачу.

– Мама с папой говорили, что год назад ходили слухи, будто Алиора не дает тебе прохода и чуть ли не вешается на тебя.

– Честно говоря, так оно и было, – признался мне Мариус. – Я никак не проявлял к ней внимания, она совершенно не в моем вкусе, причем не столько внешне, сколько по характеру. Ну не нравились мне никогда склочные женщины! А вот я ее зацепил, к сожалению. А вернее, не я, а мой статус в обществе. Она даже пригласила меня на белый танец на балу, а по этикету, если мужчина свободен, то есть не женат, не помолвлен, не носит анитари и не является чьей-то парой, отказать в приглашении считается дурным тоном. Мне надоело потом объяснять ей, что у нас ничего не выйдет и этот танец был просто жестом вежливости. Эта девица и по земным меркам весьма настойчива, а уж по эсфирским так вообще бесстыжая.

Выслушав Мариуса, я рассказала ему, как успела уже познакомиться с двумя леди Шеари, старшей и младшей.

– Видел бы ты, как окаменело лицо маменьки, когда она узнала, с кем я обменялась анитари!

– Ах, коварная землянка увела лорда Инганнаморте прямо из-под носа местных представительниц эсфирского серпентария! – в притворном ужасе воскликнул мой нитар. – Какая боль! Какая боль! Эринглив – Шеари: пять-ноль! – пропел он.

Не сговариваясь, мы одновременно рассмеялись. Так и пролетели два часа, словно две минуты, и нужно было собираться домой. На выходе из парка нам предложили сделать снимок на память с помощью стационарного эмберотипа. Получив на руки два снимка в винтажном духе размером десять на пятнадцать, мы отправились в свой экипаж. Я разглядывала нас на снимке, напоминавшем фотографии середины девятнадцатого века, только в цвете. Здесь, по словам Мариуса, была несколько другая технология с использованием специальных красок и магии памяти, которая запоминала изображение.

Приехав домой, первым делом поместила наше первое совместное фото на Эсфире в рамку и поставила его на прикроватную тумбочку. Теперь, просыпаясь, я буду видеть запечатленный дорогой моему сердцу миг. Заглянувшая в комнату мама позвала меня ужинать. Остаток вечера прошел в стандартном режиме последних дней – в учении. Мама с папой обучали меня простейшим заклинаниям, которыми владеет каждый житель Эсфира, объясняли, как переключаться на магическое зрение. Под их руководством я продолжала учить местный язык и совершенствовать письмо, а мама открывала для меня необъятный мир светских манер, бального этикета и повторяла со мной самые популярные местные танцы. Для меня оказалось очередным сюрпризом, что кроме бальных на Эсфире существовали еще и национальные танцы: турдион, сальтарелла, куранта, бранль, которые оказались как две капли воды похожи на земные танцы эпохи Средневековья, да и названия сохранились те же.

– Похоже, простые земные танцы, как в ночном клубе, здесь не в ходу? – спросила я у папы, разучивая с ним сальтареллу в большом зале для приемов.