Жатва Дракона

Он снова нащупал свой путь вниз. Он не хотел встречаться с Вермахтом в темноте, и пока тот воюет. Он хотел спать, и он хотел этого больше всего на свете. Он видел так много разрывов снарядов и бомб, что стал к ним довольно равнодушным. Он хотел испытать судьбу, надеясь, что на них не будет его имени. Он вошел в гостиную с мягкой мебелью, но в окнах не было стекла. Снаружи были взрывы, и при их свете он обнаружил диван с большим количеством подушек. Он подошел к одной из портьер, встал на стул и сдёрнул её. Портьеру он положил на диван. Потом лег на спину, чтобы не слишком мять одежду. Он натянул портьеру на себя, и через полминуты был потерян для мира и всех его злых дел.

II

Когда он снова открыл глаза, то уже было светло, и солнце глядело в разбитые окна. Первое ощущение озадачило Ланни. С миром было что-то не так. Там было тихо! Больше никаких оглушительных взрывов, никакого чудовищного грохота Чикагских пианино, даже стрекота пулеметного огня. Пришла мгновенная мысль, и он понял, что настал момент, которого он ждал. Британский арьергард был вывезен военно-морским флотом, и немцы, без сомнения, идут по пятам. Настал момент перейти к действию.

Он встал и осмотрел себя в зеркале. На его одежде были морщины, но не слишком серьезные. Он провел маленькой карманной расческой по волосам, а затем надел шляпу. Ему не хотелось разговаривать с людьми в этом месте, поэтому он быстро подошел к входной двери и вышел, закрыв её за собой. Рядом с дверью была латунная табличка с надписью "Пансионат Альбертина". Он поблагодарил его в своих мыслях и отправился по усыпанной обломками улице. Не так далеко, как он ожидал. Полдюжины одетых в зеленое нацистских солдат медленно продвигались вперед с оружием в руках и готовые к действию.

Это походило на встречу с собаками. Первое, что необходимо, это не проявлять страх. Ланни продолжал идти, и когда люди были рядом, он вытянул правую руку и ладонь. – "Heil Hitler!" Возвращение салюта было обязательным, и это сделало их друзьями на данный момент. Ланни не стал дожидаться допроса и спросил: "Bitte, wo ist die Kommanditur?"

"Weiss nicht, Herr". – Обычные солдаты посреди битвы не обладают такой информацией. Они знают только их непосредственные задачи. Ланни спросил, где он может найти их начальника, и они сообщили, что он где-то там. Ланни пошел дальше.

Он повторил тот же спектакль с еще двумя группами. Фельдфебель направил его к лейтенанту, и этому последнему он объяснил: "Ich bin ein amerikanischer Kunstsachverständiger, Freund der Regierung". Он не хотел тратить слишком много времени, чтобы иметь дело с подчиненными. – "У меня есть информация, и я прошу вас попросить кого-нибудь сопроводить меня на ваш ближайший командный пункт".

Посыльный случайно прибыла на мотоцикле с коляской, и Ланни пригласили стать пассажиром. Когда он занял свое место, он вспомнил, что ефрейтор Адольф Гитлер, управлял такой же машиной, как эта, и принимал участие в боевых действиях здесь в Дюнкерке в последней войне. Ланни проезжал через наступающую немецкую армию, танки и грузовики и солдат, измученных, грязных, небритых. Некоторые из них были окровавленны. Они сражались почти месяц и шли, не прислушиваясь к чему-либо, почти так же, как если бы они спали. Рядом с дорогами были все остатки войны, точно такие же, как на пляжах. Англичане держали эту территорию всю прошлую неделю. Мёртвые были погребены, но не мертвые лошади. Ланни решил, что на море было приятнее сражаться, там трупы сразу исчезали.

III

Они остановились у группы палаток, к которым тянулись телефонные провода, а рядом стояли штабные автомобили. Очевидно, это то, о чем просил приезжий. И некоторое время спустя он сидел на складном стуле перед молодым штабным офицером с бритой головой и в очках. Ланни представился и добавил: "Я старый друг генерала Эмиля Мейснера, и мне сказали, что он где-то на этом фронте. У меня есть информация, которая, как я знаю, важна для него, и я был бы признателен, если бы Вы свяжетесь с ним и сообщите ему, что я здесь".

"Это было бы несколько сложно, герр Бэдд", – был ответ. – "Соединение генерала Мейснера находится на этом фронте, но я не знаю его позиции, и мне следует доложить дело в Штаб корпуса. Могу ли я спросить, имеет ли ваша информация военный характер?"

– Не военный, а политический, герр Гауптман. Я прошу генерала Мейснера, потому что он хорошо меня знает, и поверит истории, которую такой незнакомец, как вы, может воспринять с трудом.

"Я вижу, что вы джентльмен, герр Бэдд", – сказал офицер. – "Кроме того, вы знакомы с нашей страной и нашим языком. Не могли ли бы вы мне рассказать мне немного о себе? Мы находимся в разгар жесткой кампании, и наши средства коммуникации перегружены, также в это время".