Жатва Дракона

Некоторое время они говорили о том ужасе, который скрывался на другой стороне Польши, так назвал это фюрер. Он сказал, что не хотел ссориться с бедными трогательными поляками, die armen traurigen Polen, по одной из причин. Эта причина была в том, что они были достаточно умны, чтобы ненавидеть большевиков, и были политическим и географическим барьером для них. Тактично, насколько возможно, Ланни подвёл к тому, что государственные деятели Франции и Англии теперь были обеспокоены слухами о секретных переговорах, ведущихся для достижения какого-то взаимопонимания между Германией и Россией. Фюрер вскипел: "Это их совесть страдает от сознания вины! Франция сама совершила это преступление против западной цивилизации. И Британия уже годами преследует ту же идею. Теперь их пугает страх, что я могу выстрелить первым".

– Они действительно напуганы, герр рейхсканцлер. Они задают мне вопрос: 'Это серьезно или это блеф?' Что вы хотите, чтобы я рассказал им?

– Скажите им, что в мире всеобщего недоверия, который они создали, невозможно отличить реальность от блефа. Что, является блефом сегодня, становится реальностью завтра. Я простой человек из народа, герр Бэдд, и не знаю трюков этих тонких дипломатов, я говорю, что думаю. Совершенно случайно я сделал открытие, что это самая эффективная форма дипломатии. Все готовы верить в то, что я имею в виду, за исключением того, что я говорю. Разве это не странно?

– В этом есть свои юмористические аспекты, Exzellenz.

– Nun wohl, позвольте им наслаждаться юмором, если они могут. Я говорю им, что я пытаюсь защитить западную цивилизацию от самого скверного бедствия, которое появилось в современной истории. И я приглашаю их помочь мне. Если они захотят это сделать, то все в порядке, мир в безопасности. Но если они попытаются продать западную цивилизацию, то речь пойдёт, кто получит плату. Тогда пусть у них дрожат колени при мысли о том, что я могу оказаться впереди. Как вы говорите на своем диком Западе, я выстрелю быстрее, чем они.

"Я удивлен, узнав, что вы знакомы с нашими американскими обычаями", – улыбнулся Ланни.

– Вы забыли, что я воспитывался на рассказах Карла Мая. Неужели я не показывал вам свою коллекцию Верной руки в Бергхофе?

– Я слышал о ней, герр рейхсканцлер.

– У меня есть целая комната, заполненная первыми изданиями и реликвиями этого восхитительного романтика, который сделал вашу страну живой в моем юношеском воображении. От него я узнал, какую большую роль сыграли немцы в создании вашей культуры. И это одна из причин, почему я хочу так сохранить дружбу, которая никогда не должна была быть нарушена войной. Вы читали что-нибудь из этих книг, герр Бэдд?

– Должен признаться, что я никогда не слышал о них, пока не имел честь познакомиться с вами, Exzellenz. Затем я прочитал несколько из них, потому что я хотел понять ваши мысли и влияния, которые их сформировали.

Ланни хотел бы добавить: "Мне показалось, что создатель Верной руки читал о Кожаном чулке Купера". Но он знал, что подобное заявление вычеркнуло бы его из жизни. Вместо этого он заметил: "Говоря о Бергхофе, я вспомнил о мадам Зыжински и о странных опытах, которые мы проводили с ней. Она снова вернулась на Ривьеру и уже поправилась. Мы провели еще несколько экспериментов с интересными результатами".

V

Этот вопрос очень интересовал фюрера, но он не хотел, чтобы об этом знали, поскольку он запретил оккультные искусства в своем рейхе и не мог позволить себе нарушать свои собственные законы. Ланни заверил его, что держит обещание никому не говорить об этом, но добавил: "Я живу в надежде, что исследование подсознания и его секретов вскоре станет таким же респектабельным, как, например, исследование природы атома. Несколько дней назад я рассказывал герру Гессу о работах, которые сейчас идут в Университете Дьюка в штате Северная Каролина".

Ланни долго говорил о "экстрасенсорном восприятии" и "психокинетическом эффекте", а также о других явлениях с длинными и впечатляющими названиями. Даже в немецком университете они прозвучали бы респектабельно. Гитлер заметил: "Возможно, я могу организовать, чтобы наши авторитеты рассмотрели эти вопросы, и, возможно, летом мы с вами сможем провести некоторые из этих экспериментов. Надеюсь, к тому времени я освобожусь от множества мелких недоразумений, которые в последнее время занимали мои мысли. Я собираюсь сделать все возможное для достижения этой цели".

Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок и заметил: "Все мы в ожидании истории, Exzellenz, вы ее создаете". И после того, как позволил своей лести проникнуть в диктаторский ум, продолжил: "Знаком ли Exzellenz с глубоким высказыванием Наполеона, что 'политика – это судьба' "