Жажда

Имение Ауницев представляло собой длинный трехэтажный каменный дом с покатой железной крышей и шестью башенками. Стрельчатые окна, непривычные для русской сельской архитектуры, были задернуты плотными шторами черного или синего цвета.

Между домом и высокой чугунной оградой простирался парк, некогда тщательно спланированный, теперь заброшенный, но в целом довольно живописный. Вязы стояли здесь рядом с елями и липами, крючковатые ветки переплетались между собой.

От ворот к крыльцу вела узкая гравийная дорожка. Нигде не было видно ни души, поэтому я несколько раз дернул за веревочку, привязанную к язычку медного колокола, висевшего тут же, на столбе. Сухой звон разлетелся по саду, отразился от листьев, неподвижно висевших в жарком воздухе, и замер в сухой траве.

Я прождал минут пять, прежде чем увидел лакея в длинной темно-зеленой ливрее с желтыми отворотами, неторопливо бредущего по дорожке. В руке он держал большое стальное кольцо с ключами, нанизанными на него.

Этот человек подошел ко мне, окинул меня недовольным взглядом и спросил:

– Чего изволите?

Голос у него был глуховатый, с небольшой хрипотцой – будто простуженный. На вид лакею можно было дать лет тридцать с небольшим. Худощавый, низкорослый, с крепко вылепленным смуглым лицом и черными гладкими волосами, аккуратно зачесанными за хрящеватые уши и блестевшими от густо наложенной помады.

– Меня зовут Петр Дмитриевич Инсаров, – представился я. – Расследую убийство госпожи Ауниц. Мне нужно поговорить с мужем покойной.

Лакей пару секунд помолчал, словно размышляя, стоит ли меня впускать, затем нахмурился и уточнил:

– С барином, что ли?

– С ним. С Миланом Павловичем.

– А документ у вас имеется?

Я показал ему удостоверение. Лакей некоторое время глядел на него, то ли и правда читал, то ли делал вид.

– Входите, – сказал он наконец, подобрал нужный ключ, отпер ворота и слегка отодвинул решетчатую створку, чтобы я мог протиснуться.

Мы пошли по дорожке к дому. Гравий хрустел у нас под ногами. Лакей брел молча, опустив голову. Я понял, что он относится к тому типу слуг, которые стараются максимально отмежеваться от своих хозяев и делают вид, будто ничто, происходящее с теми, их нисколько не касается. Разговаривать с подобными людьми бессмысленно. Они все равно скажут, что в чужие дела не лезут, и будут стоять на этом до конца.

Как уголовному следователю, мне были больше по душе слуги любопытные, подслушивающие и подглядывающие, а главное – готовые поделиться со мной информацией.

Когда мы поднялись на крыльцо, лакей отпер входную дверь одним из своих гротескно больших и старых ключей и пропустил меня вперед.

Я оказался в просторной гостиной, обставленной с большим вкусом и знанием современной моды. На стенах висели картины в позолоченных, но не вычурных массивных рамах. Кресла и диван, обитые красным плюшем, располагались так, чтобы из большого окна на них падал свет. Паркетный пол устилал ковер с коротким ворсом и причудливым рисунком, в котором трудно было угадать какое-либо содержание. Зато в сочетании красок и линий чувствовалась гармония, тщательно продуманная мастером.

Слуга, гремя ключами, пробормотал, что сообщит хозяину о моем приходе, и поплелся вверх по широкой деревянной лестнице, полукругом уходившей на второй этаж. Дом, судя по всему, был спланирован так, чтобы наверх можно было попасть из внутренних переходов, прихожая же представляла собой что-то вроде анфилады.

Я сел в кресло и стал ждать, заодно немного осмотрелся. Картины представляли сцены из жизни знати: охота, прогулки, праздники и карнавалы. Они были подобраны с большим, я бы сказал, женским вкусом. Кроме того, в глаза бросались весьма симпатичные безделушки, расставленные по комнате. Например, на столике в углу стояла расписная греческая ваза, на каминной полке красовались фигурки индийских божеств, вырезанные из слоновой кости. Видимо, хозяева дома были заядлыми путешественниками. Я почти не сомневался в том, что в других помещениях можно увидеть куда более впечатляющие вещицы.

Господин Ауниц появился спустя несколько минут. Он был в светлом летнем костюме, из-под которого виднелись кремовая сорочка и галстук-ленточка, повязанный с аристократической небрежностью.

Гладкие волосы, небольшие, аккуратно подстриженные усики, смуглая кожа. Фигура подтянутая, легкая и гибкая. Я подумал, что этот человек, должно быть, обладает немалой физической силой.

– Здравствуйте, господин следователь, – сказал он, улыбнулся и протянул мне руку.

Я ответил на приветствие и представился.

– Какая необычная фамилия, – заметил Ауниц. – Откуда вы? Из Болгарии?

– Мой прадед жил в Пловдиве.

Ауниц удовлетворенно кивнул.

– Я, знаете ли, изучаю антропологию и отчасти френологию. Вам, как полицейскому, последняя тоже должна быть интересна. Хотя и с другой стороны.

– Я не верю в то, что психика человека связана со строением его черепа.

– Вот как? Однако… Впрочем, не будем об этом. Вы, конечно, пришли не о науке беседовать.

– Совершенно верно.

– Может, нам будет удобнее говорить в моем кабинете?

– Как пожелаете.