Жажда

Как это все-таки несправедливо, что из нас пятерых только Генри достал воды. Наверное, ее ему хватит, чтобы живым выбраться из леса.

– Последний раз говорю, – произносит татуированный, – отойдите от нашей собственности.

И откуда-то достает здоровенную пушку.

«Он не станет стрелять, – говорю я себе. – Просто пугает». Как и все в облике этой парочки, пистолет – средство запугивания. Но меня не так просто запугать.

– Мы едем к водохранилищу Сан-Габриэль, – говорю я, не отходя от машины. – Позвольте нам добраться туда, и потом можете забрать грузовик.

Татуированный качает головой:

– Дело сделано. Нечего зря языки чесать.

– Не спеши, – останавливает его круглоголовый и принимается осматривать меня с головы до ног, словно я товар, выставленный в аукционном зале.

И тогда Жаки бросается вперед. Она пытается схватить татуированного за руку, в которой тот держит пистолет, но тот оказывается быстрее. Он проводит прием, который Келтон использовал против Генри, но татуированный гораздо сильнее и быстрее Келтона. Он движется так же естественно, как дышит, и шансов у Жаки никаких. Используя порыв Жаки, татуированный подхватывает ее, словно ведет в свинге, и бросает на землю, заломив руку под неестественным углом – так, что, упав на колени, Жаки с искаженным лицом стонет от боли.

– Веди себя прилично, детка, – говорит татуированный, но свою жертву, тем не менее, не отпускает, лишив ее возможности двигаться.

Тем временем бритоголовый продолжает рассматривать меня. Подходит ближе.

– Тебе не повезло, что твой приятель продал тебя, рассчитывая спастись.

– Он мне не приятель, – говорю я задумчиво и тут же жалею о своих словах.

Потому что бритый произносит:

– Ну что ж, тем лучше.

И придвигается ближе.

Я пытаюсь ударить его коленом в пах, но он успевает среагировать и, бросившись вперед, прижимает меня к машине, блокируя мои движения.

– Будешь вести себя более воспитанно, дам тебе воды.

Но по тому, как он давит на меня, я понимаю, что его представления о воспитанности кардинально расходятся с моими. Я ощущаю на своем лице его дыхание. Запах табака и маисовых чипсов. В жизни больше не стану есть маисовые чипсы. Я пытаюсь сопротивляться, но от обезвоживания я слишком ослабла, а потому мое сопротивление ни к чему не приводит. Никогда в жизни я не ощущала себя такой беспомощной. Ужасное чувство. Этот тип может сделать со мной все, что угодно, а я не смогу помешать ему.

– Выбрось мусор из своей хорошенькой головки, – тихо говорит он. – Мы вернемся в наш лагерь, и все будет очень хорошо.

И вдруг из машины выскакивает Гарретт. Он бросается на бритоголового и кричит:

– Пошел прочь от моей сестры!

И кусает руку, удерживающую меня. Взрыв энергии, проснувшийся в моем брате, придал ему почти сверхъестественные силы, потому что укус его оказался подобен укусу акулы и оставил на руке бритого рваную кровавую рану.

Бритоголовый исторгает крик боли и швыряет Гарретта на землю. Я пытаюсь воспользоваться моментом, чтобы освободиться, но этот тип продолжает прижимать меня к машине, и мне никак не двинуться.

– Ты, маленький звереныш! Ты что наделал?

Татуированный оборачивается, смотрит на кровь, хлещущую из раны на руке своего приятеля, и направляет свой пистолет на Гарретта.

– Нет! – кричу я.

И в этот момент мир разрывает грохот выстрела.

45) Жаки

Все происходит на моих глазах, и я ничего не могу сделать. Даже не могу встать, потому что этот долбаный тип с татуировками выкрутил мою руку так, что мне не двинуться. Все, что мне остается, так это ругаться и обещать, что я убью его, как только освобожусь.

Я вижу, как второй наступает на Алиссу. Та пытается его остановить. Бритоголовый что-то шепчет ей. Я не знаю, о чем он говорит, но вряд ли о чем-то хорошем. Потом я вижу, как Гарретт, пришедший в сознание, садится, совершенно не соображая, что происходит. Когда же он обнаруживает, что его сестру прижал этот бритоголовый, то выскакивает из кабины и бросается вперед, делая все только хуже.

Бритый орет от боли, а татуированный, повинуясь скорее рефлексу, чем осознанно, выбрасывает пистолет вперед и целится в Гарретта – так, словно собирается подстрелить крысу, забредшую в их лагерь. Несмотря на дикую боль, я выворачиваюсь всем телом – если мне удастся лишить этого типа равновесия, ему не прицелиться, и выстрел уйдет в воздух. Грохнувший выстрел заглушает мой крик, и вдруг у татуированного подламываются колени и он, как подкошенный, падает на землю. На его лице кровь. Кровь и на лице Гарретта, но Гарретт жив. И я понимаю, что кровь, окрасившая рот Гарретта, – это кровь бритоголового, кровь с его укушенной руки. Зато кровь на татуированном принадлежит ему самому, и лежит он на земле с дыркой во лбу – прямо над левым глазом. Дергается раз-другой и затихает. А в десяти ярдах от него стоит Келтон с поднятой рукой, и в руке его пистолет.

Бритоголовый застывает в ужасе.

– Господи бо… – произносит он.