Жажда

Может быть, закричать? Но здесь так холодно, что я наверняка нахожусь уже не в главном здании школы, а раз так, то поблизости, вероятно, нет никого, кто мог бы меня услышать, кроме Лии, а я не хочу привлекать ее внимание хоть на секунду раньше, чем она захочет уделить его мне сама.

А потому я делаю то единственное, что можно сделать в такой ситуации. Дергаю веревки изо всех сил. Я знаю – разорвать их я не смогу, но веревки имеют свойство растягиваться, если тянуть достаточно долго и достаточно упорно. И если мне удастся ослабить веревку хотя бы на одном из моих запястий, я смогу вытащить из петли кисть и у меня появится хороший шанс спастись.

Ну, ладно, может быть, не хороший, а совсем крохотный, но любой шанс, каким бы незначительным он ни был, все-таки лучше, чем просто лежать здесь и ждать смерти.

Или чего-то похуже.

Не знаю, как долго я дергаю и тяну веревки, но у меня такое чувство, будто проходит целая вечность. Вероятно, на самом деле прошло минут восемь-десять, но из-за страха, одиночества и темноты мне кажется, что времени утекло намного-намного больше.

Я пытаюсь сосредоточиться на своих усилиях по освобождению из пут, но это трудно, ведь я не знаю, где сейчас Джексон, не знаю, что с ним и жив ли он вообще. Хотя, с другой стороны, если мне не удастся выбраться отсюда, то я не узнаю этого никогда.

Эта мысль заставляет меня дергать и тянуть еще сильнее, еще упорнее. Теперь мои запястья саднят, что и неудивительно, ведь трение о веревки мало-помалу сдирает с них кожу. Понимая, что от боли никуда не деться, я игнорирую ее и, извиваясь и дергая веревки еще быстрее, напрягаю слух, чтобы услышать возможное приближение Лии.

Пока что я не слышу ничего, кроме трения моих запястий о веревки, но кто знает, как долго это продлится.

Пожалуйста, шепчу я, обращаясь к Вселенной. Пожалуйста, позволь мне освободить одну руку. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Но от моей мольбы толку нет. Собственно, я и не ожидала, что он будет. Ведь когда погибли мои родители, Вселенная тоже была глуха к моим мольбам.

Теперь мои запястья уже не просто саднят, а нещадно болят и становятся мокрыми и скользкими. Я начинаю бояться, что это кровь, но ведь, с другой стороны, из-за этого мне теперь легче поворачивать запястье. Так что, возможно, кровотечение – это не самое плохое, что может случиться со мной в нынешней ситуации. По крайней мере, если оно поможет мне выбраться отсюда до того, как меня прикончит вампир или целая шайка вампиров.

Сейчас я впервые понимаю – действительно понимаю, почему животное, попавшее в капкан, готово отгрызть собственную лапу, чтобы спастись. Если бы я пришла к выводу, что это даст мне хороший шанс на спасение и если бы я могла добраться до моего запястья, возможно, мне бы захотелось сделать то же самое. Но, дергая и тяня эти веревки, я, похоже, так и не сумею…

Моя левая кисть почти выскальзывает из веревочной петли, и это так удивляет меня, что я едва не вскрикиваю от облегчения. Но, возможно, это было бы ошибкой, возможно, лучше не издавать никаких звуков – и вряд ли с моей стороны это просто паранойя, если учесть положение, в котором я сейчас нахожусь, так что я стискиваю зубы и молчу.

Не обращая внимания на боль, сосредоточившись только на том, что я так близка к тому, чтобы освободить от веревки одну руку, я извиваюсь и дергаю мои путы изо всех сил, настолько резко, что, когда моя кисть наконец высвобождается из петли, это почти как шок.

Боль адская, и я чувствую, как по моей ладони, по пальцам течет кровь. Но мне все равно, ведь теперь я уже так близка к тому, чтобы освободиться. Я напрягаюсь, пытаясь добраться до моего второго запястья, что нелегко, ведь мои ноги тоже накрепко привязаны к плите.

Просунув пальцы между моим правым запястьем и обвивающими его веревками, я начинаю дергать и тянуть изо всех сил. Боль усиливается, но я опять не обращаю на нее внимания. Наверняка эта боль ничто по сравнением с той, которую я могу испытать, когда мною займется Лия.

Наконец мне удается освободить и правую кисть. Почему-то надежда, которую этот маленький успех укрепил, вызывает во мне еще большую панику, и мне приходится призвать на помощь всю мою силу воли, чтобы не заплакать, когда я сажусь и начинаю возиться с веревками на лодыжках.

Каждая секунда кажется мне вечностью, пока я прислушиваюсь, пытаясь расслышать, не возвращается ли Лия. Не знаю, почему это кажется мне таким важным – ведь из-за всей этой крови я все равно не смогу притвориться, если она появится вновь.

Одна эта мысль заставляет меня удвоить мои лихорадочные усилия, я дергаю и тяну веревки, и вскоре мои лодыжки и пальцы так же покрываются кровью, как и запястья.

Наконец веревка на моей правой лодыжке немного ослабевает. Недостаточно для того, чтобы просунуть в петлю ступню, но достаточно для того, чтобы сосредоточиться только на этой стороне.