Жажда любви

— Пожалуйста, поторопи Анну с кофе.

Через несколько минут Робин возвратилась. Катринка уже сидела на софе рядом с Натали, держа ее за руку, вслушиваясь в ее англо-французский лепет. Они подружились в Мюнхене, когда обеим едва исполнилось по двадцать лет: Катринка работала манекенщицей, а Натали представляла фирму «Галлери Жиллет». Никто из них не знал родного языка другого, но они выработали свой собственный способ общения, который, оставаясь частенько непонятным для окружающих, был совершенно идеальным для них обеих.

Впервые обратив внимание на Робин, Натали улыбнулась сквозь струящиеся по лицу слезы и произнесла:

— Робин, cherie…

— Хелло, Натали — взглянув на Катринку, Робин спросила: — Мне остаться?

Катринка покачала головой.

— Не нужно, спасибо. До завтра!

— В десять состоится собрание исполнительного комитета в «Амбассадоре».

— Я приду.

— Что ж, — неохотно заключила Робин. Она считала, что ей следовало остаться, хотя было очевидно, что Катринка в этом не нуждается. — Пока!

Когда Робин приблизилась к двери, Джозеф распахнул ее, и в комнату вошла Анна, неся поднос с серебряным кофейником, чашками и тарелкой с печеньем. На мгновенье она встретилась взглядом с Натали.

— Они ненавидят меня, — пробубнила Натали, когда они с Катринкой снова остались наедине.

— Успокойся, — Катринка наполнила чашку Натали крепким кофе.

Натали рассказала Катринке, что сначала отправилась на восток по делам, потом поехала на север, встретиться со своими банкирами. Встреча была назначена на четыре часа, но Натали не пришла. Это было уже не впервые. Иногда она просто забывала, иногда, как сегодня, не хотела. Она больше не могла заставить себя заниматься бизнесом, заботиться об успехе, о деньгах. Потеряв Азиза, она вообще больше ни о чем не беспокоилась.

— Je veux mourir [5], — неожиданно четко произнесла она. И, несмотря на протесты Катринки, повторила: — Правда. Я хочу только умереть.

Понимая, что иметь с ней дело, пока она не проспится, бесполезно, Катринка предложила Натали вернуться в «Плазу», где та остановилась, и лечь в постель. Она, рыдая, отказалась, и Катринке пришлось отвести Натали наверх, в одну из комнат для гостей, хотя она знала, что Марк придет от этого в бешенство.

— Тебе необходима помощь, — сказала Катринка, разувая Натали и укладывая ее на свежие простыни.

— Ты поможешь мне? — зевнула Натали.

Разрываемая раздражением и жалостью, Катринка промолчала. Она многократно повторяла Жан-Клоду, Халиду и всем остальным, что дела Натали ее не касаются, но вот Натали лежит, забывшись в пьяном сне, в ее комнате для гостей. Что же теперь ей делать?

Оставив Натали, Катринка направилась в детскую взглянуть на Анушку, которая казалась — о, эта невероятная жизнеспособность детей! — полностью выздоровевшей; потом она вернулась в кабинет поразмыслить еще немного над предстоящим в ноябре открытием чешской «Праги», но как только взяла в руки ручку, зазвонил телефон. Это был Марк.

— Все под контролем?

— С Анушкой все в порядке, — проговорила быстро Катринка. — Она выглядит здоровой, словно ничего и не было. Но… В общем, Натали Бовье пришла днем. Она была пьяна. И…

— И?..

— Сейчас она наверху, спит…

— Боже мой, Катринка, наш дом — не приют для случайных приятельниц.

— А что мне было делать? — Катринка теряла терпение. — Выкинуть ее на улицу?

— Вызови такси и отправь ее назад в отель.

— Я так и сделаю, как только она проспится. Пока же я буду держать ее подальше от твоих глаз.

— Хорошо. У меня был поганый день. Не думаю, что я готов к роли радушного хозяина.

— Ты получил большинство голосов?

— Нет.

— Ох, Марк, milacku. Мне очень жаль. Что же теперь?

— Сделаю встречное предложение компании Вулфа.

— Но это же…

— Я знаю… Полный идиотизм. Марк приготовился к контратаке, надеясь заставить Вулфа защищаться. — Но это может вынудить его отступить.

— Ты можешь сделать это? — Катринка спрашивала о финансовой стороне дела.

— Да, — ответил он.

— А если не уступит?

— Тогда следующие несколько лет мы проведем в суде, пытаясь выяснить, что кому принадлежит. Это должно быть очень забавно. — Марк весело засмеялся, будто он и впрямь наслаждался такой перспективой. Бороться за свою жизнь — или за жизнь своей компании — утомительно, опасно, но и очень захватывающе.

— Я позвонил тебе, чтобы сказать, что сегодня вечером к нам заглянет Пол Цейс. Около девяти. Я пригласил его поужинать с нами.

— Он здесь, в Нью-Йорке?

— Прилетает на «Конкорде».

— У него есть новости?

— Он ничего толком не сказал по телефону. Ты же его знаешь. Но, думаю, новости у него есть.

Ровно в девять у входной двери позвонили. Марк поднялся и пошел навстречу гостю.

— Месье ван Холлен, мадам, — сказал Цейс, перекладывая кожаный атташе-кейс в левую руку и протягивая правую для рукопожатия.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласила его Катринка. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Улыбка Цейса была почти смущенной:

— Если можно, виски.

Не теряя времени, он поднял свой атташе-кейс, поставил его себе на колени, раскрыл, достал папку, снова закрыл чемоданчик и поставил на пол возле своих ног.