Жажда над ручьем

Т о л с т у х а  М а р г о. А кто ее знает? — они ведь, что ни день, толпами приходят в Париж искать счастья, дурочки деревенские.

Ж а н н е т о н. Всех не упомнишь — нас в столице не меньше трех тысяч наберется, веселых девиц.

Б л а н ш. Ну, своих-то мы носом чуем, настоящих-то!

П е р е т т а. Кто ни есть, откуда ни взялась, — дорожка одна! Ты думаешь, мы по-другому начинали?!

В и й о н (Девушке, которой никогда не было). Слушай! — ты что все смотришь в мою сторону и молчишь? Подойди, не бойся!

Она, все так же улыбаясь, подошла к нему.

Ты кто?.. — да не бойся, отвечай! Ты — из них, из наших неверных подружек?..

Она молчит, не спуская с него спокойного, нежного взгляда.

Если ты пришла сюда торговать любовью, то у меня как раз есть несколько су в кармане, это со мной не часто бывает, тебе повезло. Да я никогда за это и не плачу, ты будешь первая. Или это я у тебя первый? — ты совсем еще маленькая… Ты на кого-то похожа, на кого?.. (Усмехнулся.) Разве что на ту, которую я всякий раз вижу, когда закрываю глаза, кого бы я при этом ни целовал… Я ведь сплю со многими, а люблю одну… правда, я ее еще не встретил, но ты похожа на нее… (Внезапно.) Нет, была одна… есть одна… она сама меня позвала, и я любил ее всю ночь… долгую, душную ночь до самого дня… но утром она посмеялась надо мной и прогнала… и даже пожаловалась на меня в полицию, когда я стал добиваться ее снова. Ты похожа и на нее… на ту, которую я в ней искал и нашел… а она изменила и посмеялась надо мной… Это очень больно, понимаешь? — но я не могу ее забыть…

Она ему улыбалась.

Что ты все молчишь? Или ты не веришь мне?! — не бойся, мне ничего от тебя не надо!..

На площадь, в сопровождении того же  Ф и л и п п а  С е р м у а з а, вышла — красивая, нарядная и надменная — К а т е р и н а  д е  В о с с е л ь.

(Увидев ее, Вийон изменился в лице.) Она… Вот от нее мне кое-что надо… Ей мне есть что сказать…

С е р м у а з (Катерине). Я говорил вам, Катерина, не надо было идти этой площадью, — вы только поглядите на этих разбойников!

К а т е р и н а. А мне нравится — тут, по крайней мере, весело и людно…

Вийон быстро пошел ей навстречу.

В и й о н (с дерзкой почтительностью). Мадам! — вы, прекраснейшая и безупречнейшая дама Парижа, — здесь, среди нас, недостойных даже слышать стук ваших каблучков?!

К а т е р и н а. Я вас не знаю, сударь. Во всяком случае, не помню. Дайте нам пройти.

С е р м у а з. Зато я знаю этого шалопая!..

В и й о н (искренне). Не помните? — меня?! Пусть так, не помнить меня — ваше право…

С е р м у а з (прервал его). У вас незапоминающаяся физиономия, сударь, что верно, то верно!

В и й о н (Катерине). …но не помнить моей любви?!

К а т е р и н а (насмешливо). О чем вы толкуете, мой юный друг?!

В и й о н (с болью). Я простил вам, поверьте, то, что вы отвергли мою любовь и посмеялись над нею, но — забыть?! — этого вы не смеете!..

К а т е р и н а. Впрочем, я кое-что вспомнила… Я вспомнила, как судебный пристав высек вас по моей жалобе розгами. Ивовыми розгами, это я помню. Вы удовлетворены, сударь?

В и й о н. О да! — розгами… Но даже когда меня секли и весь околоток сбежался смотреть на это веселое зрелище — секут любовь по голому, беззащитному ее телу! — даже тогда я благословлял вас и безропотно принял позор и боль, даже тогда, под розгами, я сочинял стихи о вас!

С е р м у а з (грубо). Ты посмел запятнать доброе имя дамы своими грязными куплетами?! — я живо укорочу твой язык, щенок!

К а т е р и н а. Что вы, милейший господин Сермуаз! Отрезать ему язык — все равно что лишить павлина хвоста или змею — жала.

В и й о н (с горечью). О да… язык мне еще пригодится… Хоть бы и сейчас — сейчас вы услышите новые стихи… Это будут последние стихи, которые я сочиню в вашу честь… Нет, в ваше бесчестье, мадам!.. (Обернулся к девицам, сидящим на «Чертовом камне».)

Ах, Бланш, Перетта, Жаннетон, —
Увы, весь мир — один притон!
Но это и неплохо —
Порок приятней вздохов,
А плоть милей души во цвете лет!

К а т е р и н а (насмешливо). Вы делаете успехи, сударь, — раньше рифмы у вас были и вовсе невпопад.

В и й о н (обращаясь — хоть стихи эти и адресованы. Катерине — к Толстухе Марго).