Жажда над ручьем

Над Орлеаном томительно и торжествующе гудят церковные колокола. Колокольный звон будет слышен, постепенно стихая, на протяжении всей первой сцены.

За дверью, ведущей в сени, послышались громкие голоса. Затем в комнату вошел  х о з я и н  г о с т и н и ц ы  и широко распахнул дверь перед приезжими.

Х о з я и н (ликующе). Входите, госпожа Жанна! Входите, сударь! Добро пожаловать, добрые господа!

Первым вошел, едва не задев за косяк головой, господин Р о б е р  д’ А р м у а з, сеньор де Тиммон. За ним — его жена, Ж а н н а  д’ А р м у а з, и ее братья — Ж а н  и  П ь е р  д ю  Л и.

Вошедшая следом за ними  к о р м и л и ц а  несет на руках младшего д’Армуаза, первенца Жанны, укутанного в теплое одеяло.

Робер д’Армуаз — дородный сельский дворянин хорошего, хоть и не бог весть какого знатного и богатого рода. Лицо его пышет здоровьем и полнейшим согласием с жизнью, которая, по его представлениям, неизменно состоит из двух равных частей: охоты и всего остального.

Жанне, вышедшей за него замуж неполных три года назад, идет двадцать восьмой год. Впрочем, в те давние времена нередко ошибались в точности дат рождения и смерти, и многие полагают, что она родилась не в 1412-м, а в 1410-м или даже в 1407 году, что вполне правдоподобно, и, стало быть, сейчас ей, скорее всего, немногим более тридцати.

Она высокого роста и все еще стройна и легка, хотя статность ее уже уступает место надвигающейся полноте. На ее усталом после многодневного, тряского пути из Арлона в Орлеан лице спокойной глубиной светят по-простолюдински широко расставленные карие глаза. Братья похожи на нее и ростом, и лицом, хоть и каждый по-своему. Жан, старший, вполне уже освоил горделивую осанку пожалованного ему десять лет назад дворянства и, главное, пообтерся на хлопотной, но небезвыгодной службе королю. В младшем, Пьере, еще можно узнать деревенского недалекого, но хваткого и до ярости упрямого парня. Впрочем, в тот простой нравами век даже родовитый сельский сеньор мало чем отличался от своих податных.

Ж а н н а (сквозь слезы радости). Господи! — я снова в моем Орлеане! В моем добром, славном Орлеане!.. (Взяла из рук кормилицы сына, поднесла его к окну.) Погляди, малыш! — это Орлеан! Какой он большой, красивый, веселый! И эти колокола — ты слышишь?! — колокола звонят так радостно, так громко! А вот и Луара, река — это Луара! А там мост, ты видишь, сынок? — длинный каменный мост за крепостной стеной, и на том берегу — высокая башня с бойницами и белым флагом на верхушке! Это — Турель! Моя Турель!.. Бедный, бедный мой, славный мой Орлеан! Я снова здесь! Через десять лет! И я плачу от радости! Твоя мама счастлива, и она плачет!.. (Мужу.) Робер, я опять в Орлеане!..

Д’ А р м у а з (с веселой ворчливостью). Малышу надо отдохнуть, Жаннетта! Да и время ему дать грудь. (Хозяину.) Надеюсь, мой друг, для него приготовлена отдельная комната?